Новгородский толмач - Игорь Ефимов Страница 25

Я мгновенно оказался окружен хохочущими лицами. Певица имела явно незаслуженный успех. Да, гость из-за моря - тут не поспоришь. Да, явился с палкой в руках, потому что без нее не перебраться через сугробы на улице. Но нос! Бесценная моя, к Вам взываю! Можно ли мой нос назвать чрезмерно длинным? Это отличный моравско-немецкий нос, правильных пропорций и завидных очертаний. Только народ, состоящий наполовину из курносых, может себе позволить измываться над лучшей деталью моей внешности.

Отсмеявшись, парни шепотом объяснили мне, что дерзость певицы должна быть наказана. И объяснили, каким образом.

Я послушно вышел вперед, приблизился к девушке. И только тут узнал ее. Это была Катя, служанка из дома Алольцевых, взятая туда из деревни, от слишком суровых родителей. Я протянул руку и начал кружиться перед ней, притоптывая каблуками. Гусельщик мне подыгрывал в такт. Катя попыталась взять мою руку - я поднял ее над головой. Она, пританцовывая, ходила вокруг меня, но до руки достать не могла. Это означало, что ей нужно было "помочь подрасти".

Подученный парнями, я взял ее за руки, поднял их и взвалил девушку себе на спину. Понес по кругу под одобрительные крики. Откуда-то появилась лопата для выпечки хлеба. Каждый парень хлопал Катю лопатой по спине или пониже и передавал инструмент дальше. Звуки получались громкие, но девушка ни разу не охнула. Когда ритуал был закончен, мы с ней уселись рядом на лавке. Мы оба прошли испытание и получили право назвать друг друга "мой игровой", "моя игровая".

"Дерзость" девиц наказывается, но и слишком скромное поведение может быть осыпано градом насмешек. Про такую будут говорить: "Мох в углу копает", или "лавку обтирает", или "угол сторожит", или "воды в рот набрала". Нелегка судьба русских девиц, по тонкой струнке приходится им бежать. А оступишься, обидишь кого-то - он тебе вымажет ночью ворота дегтем, опозорит на всю жизнь. Или подушку изорвет перед твоим домом, пустит пух по всей улице.

Ритуал игривого стегания девиц продолжается чуть ли не круглый год меняются только инструменты. На зимних посиделках это будет соломенный жгут или высушенный коровий хвост, в весенние праздники - ветки вербы по голым икрам ("вербохлест - бей до слез!"), в летние - пучки крапивы. Был ведь и в Древнем Риме праздник Луперкалий, когда полуголые женщины и девицы носились по всему городу, добровольно подставляя себя под удары ремней из козлиной кожи. Считалось, что это помогает женщине родить здорового ребенка.

Правда, есть один праздник, когда русские девицы могут отыграться. Называется он Кузьминки, в честь святых Козьмы и Демьяна, празднуют его первого ноября. Целую неделю перед ним девицы выпрашивают у своих родных муку, хмель, солод, дрова и варят пиво; собирают гречневую и пшеничную муку для блинов, пирогов. Чего не могут выпросить, украдут тайком. Во многих дворах в эту неделю не досчитаются яиц, молока, сметаны, кур.

В самый праздник девушки приглашают родных в дом для посиделок и днем пируют с ними. А вечером, когда гости разойдутся, являются парни, выряженные кто медведем, кто домовым, кто козлом, кто петухом, кто смертью. Девушки пытаются отгадать, кто из них кто. И если угадают правильно, узнанного начинают колотить чем ни попадя - за весь прошедший год.

Неделю перед Великим постом русские называют Масленицей - видимо, потому что во время этих праздников они съедают горы блинов, смазанных маслом. Каждый при этом может выбрать себе вид веселья по вкусу. Одни катаются с ледяных гор на санях, скамейках, корытах, рогожах. Другие строят крепость из снега и разбиваются на две "армии": конная армия штурмует, а пешая отбивает их метлами и швабрами. Разряженные толпы бродят по базарам, угощаются калачами, пряниками, орехами, пирожками. А в последнюю ночь молодежи разрешается устроить посиделки с общей ночевкой. Хотя спят все в одной горнице, на тюфяках, не раздеваясь, Вы можете представить, моя бесценная, сколько визга, смеха и стонов раздается в это время в темноте. Сознаюсь Вам по секрету, что и моим ладоням удалось совершить кругосветное путешествие вокруг моей "игровой" Кати и сделать много интересных открытий. Не буду описывать их подробно, чтобы не вгонять в краску мою любимицу Грету, - ведь Вы сообщили мне, что даете ей читать мои письма, а это должно удержать меня от чрезмерных фривольностей.

Вскоре после Масленицы произошел странный эпизод. Я попробую описать его языком судебного протокола, в надежде услышать Ваше умудренное истолкование.

В тот день мне пришлось вернуться из переписочной мастерской за нужной рукописью. Алольцев с утра уехал по делам, в доме было тихо. Но проходя обратно, через двор к воротам, я услышал странные звуки из конюшни. Мне показалось, что лошадь бьется в испуге и жалобно ржет. Я подошел проверить, открыл калитку, заглянул в полумрак. И вот что я увидел.

Посредине, обняв центральный опорный столб, спиной ко мне стояла женщина. Она была обнажена по пояс. Другая женщина стояла справа от нее с кнутом в руке. Обе обернулись на стук открывшейся двери. Кнут держала Людмила Алольцева. У столба стояла моя "игровая" - Катя. Судя по рубцам на ее спине, ее секли всерьез. Это из ее гортани вырывались звуки, похожие на лошадиное ржание. Несколько секунд мы все трое были неподвижны. Потом Катя схватила рубаху и, прикрываясь ею, выбежала мимо меня наружу. Мелькнуло ее залитое слезами лицо.

А Людмила? Смутилась, растерялась, рассердилась?

В это трудно поверить, но мне показалось... Нет, я даже точно помню: она сделала жест, некое указующее движение кнутом... Будто она ничуть не удивилась моему появлению, будто ждала меня и вот теперь приглашала - или приказывала мне! - занять место у столба. Будто знала за мной какую-то большую-большую вину.

Я попятился и прикрыл дверь. Поспешил покинуть двор. Но в мастерской долго не мог возобновить работу.

В довершение этого затянувшегося письма хочу сообщить Вам, что на днях у меня произошла встреча с самым знаменитым русским зверем - бурым медведем. Я принес переписанное житие Кирилла Белозерского в дом богатого заказчика как раз в тот момент, когда там происходило изгнание домового. Домовой очень досаждал хозяину ночными стуками и стонами, не давал спать. Ни молебны, ни чудотворные иконы не помогли, и было решено прибегнуть к старинному средству.

На моих глазах вожатый водил дрессированного зверя из горницы в горницу, бормоча ему одному известные заговоры. У каждой двери он отрезал клочок медвежьей шерсти и сжигал его. В довершение сам хозяин лег животом на пол, и медведь осторожно и как-то нехотя прошел взад-вперед по его спине. Как хозяин выдержал вес такой туши - ума не приложу. Потом мне было разрешено дать зверю пряник и почесать за ухом. Таковы эти вероотступники: сегодня он заказывает за большие деньги житие святого, завтра позовет колдуна и с верой будет совершать языческие обряды.

Еще мне рассказали, что некоторые князья держат у себя дрессированных медведей, чтобы потом устраивать схватки между ними и смелыми охотниками на потеху гостям. Поневоле вспомнишь бои с быком, которые стали теперь так популярны в Испании и Португалии. Впрочем, на бой быков гораздо больше похожа русская охота на бизона - его здесь называют зубром. Собаки выгоняют зверя на открытую поляну, вокруг которой стоят охотники, прячась за деревьями. Один за другим они выступают из укрытия, зубр несется на врага, но тот всегда успевает нанести удар рогатиной и потом укрыться за стволом. Зверь разъяряется все пуще. Особенно возбуждает его вид красной шапки, которую нарочно швыряют ему под ноги. Забава может длиться и полчаса, и час. Каждый охотник старается щегольнуть смелостью и силой, пробегает чуть ли не в дюйме от страшных рогов.