Восточные славяне и нашествие Батыя - Вольдемар Балязин Страница 25

«Много раз друзей я прогонял, боясь искушения: пусть уходят, пока не получат святой тот дар. То, что делаю, не понимаю, убогий! Если же я замолчу из-за вашего роптания, угождая вам из-за вашей слабости, то камни возопят! Не я говорю, но они – всей Вселенной просветители, столпы истины, насадители правой веры, наставники всему доброму благонравию, вожди верные и светила неугасимые.

Ныне же печалимся и скорбим о тех, узнавших Бога, о которых нам бы радоваться и хвалу за которых возносить благому владыке. Ведь не осудил Он пришедших в 11 часов за их промедление, но награду других даровал им – награду тех, кто работали с утра, но возроптали на владельца виноградника.

Друг, не обижу тебя! Не так ли мы сговорились с тобою? И не могу ли я делать среди своих так, как я хочу?! Ныне же я, ничтожный, умом постигнув заповеди благого владыки, говорю вам: приличествует нам от трудов своих кормить нищих и странников, а не пребывать в праздности, переходя из кельи в келью. Слышали ведь Павла, сказавшего: „Нигде я даром хлеба не ел, но ночью работал, а днем проповедовал“, и „Руки мои послужили и мне и другим“, и опять: „Пусть не будет есть праздный“. Мы же ничего этого не делаем. Если бы благодать Божия не простерлась над нами и не кормила бы нас приношениями боголюбивых людей, то что бы мы стали делать, глядя на свои труды. А еще говорим: ради нашего пения, или поста, или бдения это все нам приносят. А за всех за приносящих ни единого раза не поклонимся. Слышали ведь притчу о десяти девах мудрых и пяти несмышленых. Как вещает святое Евангелие: мудрые же девство соблюли и светильники свои украсили милостынями и верою, и вошли в чертог радости, никем не возбраняемый для них. Другие же, которых нарекаем несмышлеными, хотя и соблюли девственную печать, хотя постом, бдениями и молитвами истончили плоть свою, но масла милостыни не принесли в светильниках своих душ, поэтому изгнаны были из чертога. И тогда стали они искать того, кто подает милостыню нищим, но не нашли, так как затворились двери человеколюбия Божиего.

Так не следует ли и нам, возлюбленные, от посланных Богом на пользу душам и телам нашим приношений людей боголюбивых не только себе все брать, но и другим нуждающимся подавать?! „Лучше, – говорит апостол, – давать, чем брать“, „Блажен, – говорит, – заботящийся о нищих и убогих: в день Страшного суда помилует их Господь“, и опять: „Блаженны милостливые, ибо только они помилованы будут“. Да не уподобимся тем ропщущим, что чрева ради пали в пустыне.

И как же мне не стенать и не печалиться, возлюбленные мои, слыша все то от вас! Если бы мог, обратил бы к вашим чувствам такое пророческое слово: „Кто даст главе моей камние и очам моим источник слез, чтобы плакаться день и ночь за дочерей людей моих!“ И чего мы лишились, братья мои и отцы? Что вы принесли из своего имущества в это место или чего я требовал от вас, принимая в обитель сию? Чего нас лишило человеколюбие Божие? Не все ли дается нам молитвами святой Богородицы?! Поэтому молюсь о вас от всей души, возлюбленные мои: не будьте двоедушны, чтобы не прогневить благого владыку, как те, непокорные, но воздадим хвалу благому владыке, который так о нас заботится и дает нам все в изобилии, не помня грехов наших. И должны мы к нему обратить такое Давыдово слово: „Что есть мы, грешные, Господи мой, Господи, из которых Ты и нас избрал и все нам даровал“, „Смирюсь, – говорю, – спаси меня“ и „В смирении нашем помнит о нас Господь“. О Христе Иисусе, Господе нашем».