Междукняжеские отношения на Руси. Х – первая четверть XII в. - Дмитрий Боровков Страница 25

С геополитической точки зрения союз между Киевом и Полоцком, если он действительно подготавливался в 1072–1073 гг., мог отвечать как потребностям Изяслава (если он стремился вернуть контроль над Новгородом), так и потребностям Всеслава (имевшего собственные интересы в новгородских землях). Подобное сближение вполне могло быть воспринято Святославом Ярославичем как потенциальная угроза выгодному для него балансу сил, сложившемуся в 1068–1069 гг., следствием чего могло стать соглашение с Всеволодом, под управление которого в 1069 г., по всей видимости, перешла Волынь. Несомненно, на руку мятежным князьям сыграло и отсутствие в Киеве митрополита Георгия, отправившегося в Византию. В отличие от сентябрьской «революции» 1068 г. переворот 1073 г. не был спонтанным: очевидно, Изяслав заранее знал о наступлении братьев, так как предпочел оставить Киев. Хотя вопрос об участии в событиях 1073 г. городского населения обсуждался исследователями, источники не дают основания для того, чтобы определить позицию «кыян», поэтому утверждать можно только то, что Изяслав не рассчитывал на поддержку горожан, поскольку не скрывал своего намерения обратиться за помощью к Болеславу II – его действия можно квалифицировать как стратегическое отступление, которое затянулось из-за непредвиденных обстоятельств.

По всей видимости, Святослав и Всеволод заняли город 22 марта 1073 г., после того как его оставил Изяслав, и «седоста на столе на Берестовомь». Как полагает А.П. Толочко, со времени Владимира Святославича тронное место киевских князей находилось в этой загородной резиденции. Д.М. Котышев предполагает, что речь идет о совместной интронизации Святослава и Всеволода и распределении между ними прерогатив киевского князя. По мнению М.Б. Свердлова, во время переговоров в Берестове братья решили, что в Киеве будет править Святослав, поскольку традиции соправительства еще не сложилось (ср. с аналогичными соображениями В.Я. Петрухина о неделимости киевского стола). Действительно, совместное владение киевским столом появляется лишь в политической практике середины XII в., когда «дуумвират» Вячеслава Владимировича с Изяславом и Ростиславом Мстиславичами (1151–1155 гг.), отвечающий сложившимся представлениям о «старейшинстве», позволяет противостоять притязанием на киевский стол Юрия Долгорукого в рамках своеобразного политико-генеалогического компромисса между представителями двух поколений. В 1073 г. для подобного компромисса не было оснований; к тому же нельзя исключать, что Святослав и Всеволод могли добиваться не изгнания Изяслава, а разрыва его отношений с Всеславом Полоцким, как гарантии сохранения политической стабильности.

Уход Изяслава из Киева мог побудить Святослава и Всеволода создать «дуумвират» (это определение коалиции Ярославичей восходит к М.С. Грушевскому и В.Г. Ляскоронскому), оформленный совместной интронизацией в Берестове, который взял на себя функции временного управления Киевом. Когда же достичь компромисса с Изяславом не удалось, братья приняли меры по его насильственному удалению, о чем в «Житии» Феодосия Печерского пишет Нестор: «.Бысть въ то время съмятение некако от вьселукавааго врага въ трьхъ кънязьхъ, братии сущемъ по плъти, якоже дъвема брань сътворити на единого старейшааго си брата, христолюбьца, иже поистине боголюбьця Изяслава. То же тако тъ прогънанъ бысть от града стольнааго, и онема, пришьдъшема въ градъ тъ, посылаета же по блаженааго отьца нашего Феодосия, бедяща того прити къ тема на обедъ и причетатися неправьдьнемь томь съвете. То же, иже бе испълъненъ Духа Святаго, преподобьный же Феодосий разумевь, еже неправьдьно суще изгънание, еже о христолюбьци, глаголеть посъланому, яко „не имамъ ити на тряпезу Вельзавелину и причаститися брашьна того, испълнь суща кръви и убийства". И ина же многа укоризьна глаголавъ, отпусти того, рекый, яко да възвестиши вься си посълавъшимъ тя.

Нъ обаче она, аще и слышаста си, нъ не възмогоста прогневатися на нь, видяста бо правьдьна суща человека Божия, ни пакы же послушаста того, нъ устрьмистася на прогънание брата своего, иже от вьсея тоя области отъгънаста того, и тако възвратистася въспять. И единому седъшю на столе томь брата и отьца своего, другому же възвративъшюся въ область свою».

Этот рассказ Нестора, как и его агиографические труды в целом, выдержан в духе идеи о приоритете «старейшинства», что позволяет ему осудить инициаторов переворота 1073 г. устами такого религиозного авторитета, как Феодосий Печерский. Тем не менее из этого текста мы можем узнать о том, что, оставив Киев, Изяслав не сразу покинул Русь. По всей видимости, он двинулся к польской границе через Туровскую землю и во время этой поездки собрал «много имения» – имущества, с помощью которого позднее попытался заручиться поддержкой поляков, – поэтому не исключено, что для его изгнания из Руси могли потребоваться дополнительные меры со стороны Святослава и Всеволода. После этого установленный в Берестове режим временного «двоевластия» завершился и в Киеве сел Святослав. Трудно сказать, какие договоренности существовали между младшими Ярославичами на этот счет, но вряд ли при замещении киевского стола князья, только что прогнавшие «брата старейшего», руководствовались только принципом старшинства. Скорее всего, Святослав занял место Изяслава по праву сильнейшего, а так как прецедента пребывания двух правящих братьев-князей в одном городе (= на одном столе) не существовало, исследователи предполагают, что Всеволод за свое участие в перевороте 1073 г. мог получить от Святослава определенную территориальную компенсацию.

Вопрос о сущности этой компенсации является предметом споров. В.Н. Татищев во второй редакции «Истории Российской» утверждал, что Святослав уступил Всеволоду черниговскую волость, а место Всеволода в Переяславле занял переведенный из Новгорода Глеб, которого сменил на новгородском столе брат Давид. В различных модификациях эта гипотеза получила развитие у его последователей, начиная с С.М. Соловьева, некоторые из которых рассматривали ее как доказательство принципа «лествичного восхождения». Сторонники альтернативной гипотезы, восходящей к Н.М. Карамзину, предполагают, что черниговский стол остался за Святославом. С источниковедческой точки зрения ситуация такова: ПВЛ, сообщая в конце статьи 1073 г. о том, что Святослав вокняжился в Киеве, ничего не говорит о судьбе черниговского стола; процитированный выше фрагмент «Жития» Феодосия свидетельствует, что после мартовских событий 1073 г. Всеволод вернулся в «область свою», т. е. в Переяславль. В «Киево-Печерском патерике» сообщается, что вскоре после вокняжения Святослава в Киеве Всеволод посетил Печерский монастырь, приехав вместе со своим сыном Владимиром Мономахом из Переяславля. В пользу того, что Всеволод Ярославич остался на княжении в том городе, который был получен им от отца, говорит и летописная статья 1093 г., где в некрологе почившему князю говорится, что он княжил в Чернигове «лето» (имеется в виду 1077–1078 гг.). Нет никаких данных для того, чтобы предполагать замену в Новгороде Глеба Святославича, якобы перешедшего в Переяславль, Давидом Святославичем, который, согласно списку «А се князи Великого Новагорода», занял новгородский стол лишь в середине 1090-х гг. Таким образом, ни один из элементов гипотезы, предложенной В.Н. Татищевым, не только не подкреплен какими-либо документальными фактами, но и противоречит свидетельствам остальных источников. Если Святослав, как утверждал составитель «Начального свода», желал «большей власти» (вне зависимости от того, подразумевать ли под этим определением расширение полномочий или территорию большего по размерам княжества), вряд ли он уступил Всеволоду Чернигов, так как после смерти был погребен именно в этом городе. Все это свидетельствует в пользу того, что в 1073–1076 гг. существовала «уния» киевского и черниговского столов, воплотившаяся в лице Святослава, который, по всей видимости, продолжал управлять старой столицей через посадника; в таком положении Чернигов оставался до тех пор, пока 4 мая 1078 г. в нем на 8 дней не вокняжился сын смоленского князя Борис Вячеславич. Но в таком случае с еще большей остротой возникает вопрос о том, какую выгоду от своего участия в перевороте 1073 г. мог получить Всеволод?