Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина - Чарльз Спенсер Чаплин Страница 25

После первых взрывов энтузиазма мы пришли к выводу, что два фунта и десять шиллингов были явно недостаточной платой за столь серьезную роль. Сидни отправился на переговоры о моем жаловании.

– Попытка не пытка, – сказал я ему на прощание, но мистер Гамильтон был непреклонен.

– Два фунта и десять шиллингов – ни пенни больше.

Но мы уже были счастливы и тем, что имели.

Сидни прочитал мне всю роль и помог ее выучить. Роль была большой, аж на тридцати пяти страницах, но уже через три дня я знал ее наизусть.

Репетиции «Джима» проходили в фойе второго этажа театра Друри-Лейн. Сидни так здорово натренировал меня, что я был почти само совершенство, но вот только одно слово не давало мне покоя. Вся фраза звучала так: «Ты что, думаешь, что ты – мистер Пирпонт Морган?» Я же сбивался и вместо «Пирпонт» говорил «Путтерпинт», но мистер Сейнтсбери сказал, что и так сойдет. Вообще же репетиции стали для меня открытием мира артистического искусства. Я и знать не знал, что существуют такие понятия, как театральное мастерство, синхронность, пауза, искусство поведения на сцене, но мне все давалось очень легко, и мистер Сейнтсбери сделал мне только одно замечание – я дергал головой и слишком гримасничал, когда произносил слова своего героя.

Прорепетировав со мной несколько сцен из спектакля, мистер Сейнтсбери с удивлением спросил, играл ли я когда-нибудь на сцене. Я чувствовал себя счастливым от того, что смог понравиться режиссеру и всей труппе! Тем не менее я сделал вид, что для меня самого в моей игре нет ничего необычного и что все это признаки природного таланта.

«Джима» должны были показывать как пробную антрепризу в театре Кингстон в течение недели, а потом в Фулхэме, и тоже одну неделю. Это была мелодрама по мотивам произведения Генри Артура Джонса «Серебряный король», в которой рассказывалось об аристократе, потерявшем память. Очнувшись, он вдруг обнаружил себя живущим в маленькой мансарде с девушкой-цветочницей и мальчишкой – разносчиком газет. Мальчика звали Сэмми, и играл его я. С точки зрения морали все было пристойно: девушка спала в шкафу, Герцог (именно так мы звали нашего аристократа) – на диване, ну а я – на полу.

Действие первого акта происходило в доме номер 7а по улице Девере-корт, в Темпле, в покоях Джеймса Ситона Гатлока, преуспевающего адвоката. Нищий, весь в лохмотьях, Герцог приходит к своему бывшему сопернику – они были влюблены в одну и ту же девушку – и умоляет его о помощи больной цветочнице, которая спасла Герцога во время его болезни. В результате возникшего препирательства злодей выгоняет Герцога:

– Вон отсюда, чтоб вы все сдохли от голода – и ты, и твоя девка!

Слабый от болезни и голода, Герцог хватает нож для разрезания бумаги со стола и набрасывается на бесчувственного злодея, но нож выпадает из его руки, и Герцог, в приступе эпилепсии лишившись чувств, падает прямо под ноги злодею. В этот самый момент в кабинете появляется бывшая жена злодея, в которую когда-то был влюблен бедняга Герцог. Она умоляет своего бывшего мужа помочь несчастному:

– Ему не повезло со мной, а он любил меня, ему не повезло в делах, и только ты можешь помочь ему!

Но злодей непреклонен. Настает кульминация момента, во время которой адвокат обвиняет свою бывшую жену в неверности и требует, чтобы она тоже убиралась из его дома. Не помня себя, женщина хватает нож, выпавший из руки Герцога, и убивает своего бывшего мужа, сидящего в рабочем кресле. Герцог при этом лежит на полу, не подавая признаков жизни. Женщина убегает, а оставшийся на сцене Герцог приходит в себя, с ужасом обнаруживая, что его противник мертв.

– Боже, что я наделал? – восклицает он.

Но дело не ждет. Он обшаривает карманы брюк убитого, находит бумажник и вытаскивает из него несколько фунтов, потом стягивает с пальца адвоката бриллиантовое кольцо, забирает другие ценные вещи и исчезает в проеме окна со словами:

– Прощай, Гатлок! Ты все же помог мне, хоть и против своей воли!

Занавес.

Следующий акт разворачивается в мансарде, где обитает Герцог. На сцене появляется детектив, он осматривает комнату и заглядывает в шкаф. И тут, посвистывая, вхожу я и резко останавливаюсь, увидев детектива.

Мальчик: – Эй, вы! Это же дамская спальня!

Детектив: – Что, здесь, в шкафу? А ну-ка иди сюда!

Мальчик: – Нет, вы только посмотрите, еще чего!

Детектив: – Хватит болтать, войди и дверь закрой за собой.

Мальчик (подойдя к детективу): – Могли бы и повежливее. Это мой дом все-таки, а не ваш.

Детектив: – В общем, так, я из полиции.

Мальчик: – Из полиции? Ну все, меня здесь уже нет!

Детектив: – Слушай, я ничего тебе плохого не сделаю. Мне всего лишь нужна кое-какая информация, она может здорово помочь одному человеку.

Мальчик: – Ну ничего себе! Если здесь и появлялось что-то хорошее, то уж точно не от копов!

Детектив: – Не будь дураком. Неужели ты думаешь, что я сказал бы тебе, что я коп, если бы пришел за тобой?

Мальчик: – А что тут говорить? Я по твоим башмакам понял, кто ты да что ты.

Детектив: – Итак, кто здесь живет?

Мальчик: – Герцог.

Детектив: – Ну да, понял, а имя-то у него есть?

Мальчик: – Да откуда мне знать? Он говорит, что Герцог – это его прозвище. И разрази меня гром, если я знаю, что это такое.

Детектив: – Опиши мне его.

Мальчик: – Тощий, как палка. Седые волосы, всегда чисто выбрит, носит цилиндр и, это, стекло в глазу. А как глянет на тебя сквозь стекло, так сразу душа в пятки!

Детектив: – А вот Джим, он кто?

Мальчик: – Он? А вот и нет, она!

Детектив: – Она? А, так это девушка…

Мальчик (перебивая): – Которая спит в шкафу. А в этой комнате – я и Герцог.

И так далее.

В пьесе у меня была большая роль, и публике она нравилась, особенно потому, что я выглядел моложе своего возраста. Каждая моя реплика вызывала смех. Единственное, что меня беспокоило, так это необходимость что-то делать на сцене. Например, мне надо было заваривать чай по ходу действия. Я все время путал, что делать в первую очередь, – наливать заварку или кипяток из чайника. Парадоксально, но факт: произносить реплики мне было гораздо легче, чем изображать действие на сцене.