Война Москвы и Твери. Правда о рождении России - Алексей Шляхторов Страница 25

Киевский князь Станислав Иванович (по другим данным, его имя было Святослав) собрал войска, куда вошли отряды из Переяславля-Южного, Луцка, Брянска, ордынский полк. На поле близ реки Ирпень состоялось ожесточённое сражение. Сеча была упорная, русско-ордынские силы стояли насмерть. Тогда Гедимин во главе своей дружины смог нанести фланговый удар по русскому войску, что вызвало беспорядок и позволило переломить ход битвы в свою пользу. Олег Переяславский и другие князья пали в сражении. Опаньки! Что мы видим! Литва, ходившая под присмотром и влиянием галицких дружин, после падения мощи этих дружин, израсходованной в борьбе с поляками, ногайцами, фрондой католической и стагнацией в экономике, получившая в это же время мощную поддержку пришедших с запада полабских славян-лютичей и пруссов, тут же опрокинула Киев. Что при здравом рассмотрении и не выглядит такой уж сенсацией. Ведь на Руси ещё с XII века сложились три основные воинские силы: костоломный Новгород, княжеский Владимир и западный Галич! Они присматривали за балансом как менее сильных рязанцев-киевлян, так и за соседними литовцами и финнами всевозможными. А теперь одна сила из тройки сперва ослабила религиозную, потом политическую связь с другими. Потом отдала все рычаги развития городов в руки католиков. Как следствие – ослабилась военно. И, в конце такой недоброй кадрили, стала резко сдавать против основного врага – Польши. И Гедимин тут же ударил на Киев. Станислав Киевский смог убежать и уехал в Рязанскую землю, не став защищать Киев. Древняя русская столица некоторое время весьма вяло сопротивлялась – или изображала сопротивление приличия ради, но затем почётно капитулировала. Наряду с Киевом тогда литовские войска захватили также Переяславль, Путивль, Вышгород, Канев и Белгород.

Понятно, что Узбек не стал безучастно наблюдать за этим. В 1325 году он поднял войска, призвал дружины русских князей. Литву погромили хорошо, сожгли десятки поселений, взяли полон. Поделили добычу. Гедимин пошёл на уступки, и в захваченных территориях установили тройную власть. Так, в Киеве сидели московский наместник от Ивана, баскак из Орды и ещё и литовский наместник из Вильно. В то же время в начале 1325 года был заключен союз между Польшей и Литвой, скрепленный 16 октября того же года браком дочери князя Литовского Гедимина Анны и наследника польского престола Казимира. Этот союз открывал путь к соединению обоих государств для борьбы с орденом [265]. Этот брак сблизил поляков с Литвой. А Тверь? Опять призрак союза Твери – Вильно – Варшавы и Львова в придачу? (Кстати, когда Ягайло, сын тверской княжны, основал в Варшаве династию Ягеллонов, это как бы и. только время было упущено, но попытки Стефана Батория в 1581 и Сигизмунда в 1612 говорят, что думка-задумка осталась).

А страсти в Орде всё кипели. Летописцы сообщают, что Дмитрий убил Юрия, по одним данным, у ханского шатра, даже на глазах Узбека, по другим – у входа в церковь. Отомстил за отца. Это с одной стороны. А с другой – уголовный самосуд, вопиющий и по русским, и по ордынским законам. Даже хан не ожидал, при всей эксцентричности русских и их буйства под горячую руку, такой развязки. Но быстро сообразил в сложившейся ситуации. Теперь князья – не просто ханские вассалы, но в его руках и у него под судом. Узбек был правителем жёстким; он казнил более сотни родственников-чингизидов. А тут – наглый самосуд у него на глазах, убит великий князь, внук Искандера Новгородского (Невского) и его зять. И через 10 месяцев раздумий (Дмитрий жил в Сарае) Узбек казнит Дмитрия Тверского. Ярлык же оставляет его брату Александру Тверскому. ОДНАКО ЦЕРКОВЬ РУССКАЯ РЕШИЛА ИНАЧЕ. Тело Юрия было доставлено в Москву и погребено в церкви св. Архангела Михаила. Митрополит Пётр с четырьмя епископами совершил сей обряд печальный. И затем переезжает в Москву [266]. Тут опять встаёт вопросик. Вот, старшие князья Руси, начиная с Александра Невского и Данилы Галицкого – с самого начала улуса Джучи имели право входить к хану с оружием. Более того, тот же Плано Карпини, когда общался в ещё в Монголии в XIII веке с ханом Гуюком, то само общение происходило через офицера князя Ярослава, который был и переводчиком заодно и на добровольных началах. С ним, в общем, Гуюк и общался, потому что говорить с таким заморышем (и даже смотреть в его сторону), как посол какого-то католического, пардон, папы, считал для себя просто несносным делом. И вот эти русские, да, пускай весьма эксцентричные, любители подраться (для них даже существовали исключения, только драка должна была проходить подальше от ханского шатра и без синяков; что возможно только холодным оружием – кто у кого выбьет), тем не менее никто из них ни разу не воспользовался своим оружием на человека. Кроме Дмитрия Тверского. Это что: особые условия, когда лесной медведь не совладал с собой? Но тогда и ситуация с княжной Агафьей тоже была из рубрики «не совладал». Ненавистная жертва у истеричного князя на глазах. Это похоже на истину. Но больше никаких реальных доказательств и даже логических посылов и мотивов мы уже не найдём. А повествование наше сейчас уйдёт в сторону. Ибо – внимание! – на арену выходит новый яркий (без всякой иронии) персонаж Александр Тверской. Который будет творить такие дела, что и не снились Михаилу с Дмитрием и вообще всем нашим мудрецам. Итак, занавес! И сцена номер 2. Не довольствуясь успехами своих ратей, хан хотел создать у восточных границ Литвы внушительную владимирско-тверскую военную силу. Уже самим своим положением Тверь была призвана стать западным форпостом «русского улуса», союзного Орде. И Узбек думал. И, скорее, не о том, казнить или нет Дмитрия, а кому отдать ярлык. Наконец Дмитрий Михайлович был казнён, а его место занял следующий по старшинству сын Михаила Тверского – Александр. В отличие от Дмитрия, он не был бездетным. В 1321 году княгиня Анна родила ему сына Льва. После казни Дмитрия Александр получил ярлык на великое княжение Владимирское и одновременно стал правителем Твери. Вернувшись к схеме Владимир – Тверь – Литва, хан обогатил ее одним существенным дополнением. В Твери он велел разместить татарский отряд под началом Чолхана (в русском произношении – Шевкал, Щелкан). Историки обычно объясняют этот шаг тем, что «хан хотел поставить великого князя под свой контроль» [267]. Однако, кроме этого, есть (возможно) ещё одна причина. Присутствие отряда Шевкала в Твери указывает на его «международное» значение. Это войско должно было служить своего рода дамокловым мечом, постоянно нависавшим над восточными областями Литвы. Вместе с тем Шевкал мог при ином повороте событий выступить и как союзник Литвы в войне с Орденом. Конечно, хан сознавал, что пребывание татар в Твери может привести к конфликту с жителями [268]. Ведь ордынских гарнизонов на Руси не было. Однако князь Александр, видимо, обещал уладить этот вопрос [269]. Очевидно, так оно и было. Не исключено. А может, и другой был здесь подтекст. Узбеку, справившемуся на сей момент со своей степной оппозицией, стали намекать, а то и прямо говорить, что настало время русских тоже хорошенько поприжать. У них там даже гарнизонов нет. А надо бы. И вот тут начинаются вещи практически необъяснимые. Ведь Александр и Шевкал должны были помогать друг другу. А как на деле вышло? В то время как в Москве готовились к освящению Успенского собора, в Твери назревали события совсем иного рода. Их общий ход можно восстановить путем внимательного изучения весьма противоречивых сообщений различных летописей. Отряд под началом ханского брата Шевкала разместился прямо в городе. Сам Шевкал со свитой поселился в княжеском дворце, выгнав оттуда князя Александра. Стоп! Это что за бред? Что за «гость-союзник»?