Вуали Фредегонды - Жан-Луи Фетжен Страница 24

— Я пришел забрать то, что мне принадлежит, — негромко проговорил он. — Завтра я стану королем и сумею вознаградить тех, кто помог мне.

Некоторые кивнули, другие вскинули оружие над головой в знак одобрения.

— Не убивайте никого без необходимости, — повторил он.

И быстрым шагом, почти бегом, в открытую направился к входу в главное строение. Во дворе он несколько раз чуть не поскользнулся на заледеневших от холода грязных лужах. Была кромешная тьма, особенно под чередой деревянных колонн, идущей вдоль черепичной крыши. Вдруг ему показалось, что он заметил какое-то движение, и тут же совсем близко кто-то громко чихнул. Хильперик плотно запахнул на себе шерстяной плащ, подбитый мехом, чтобы скрыть меч, который сжимал в руке. В этот момент человек вышел из тени и направился прямо к нему. Было так темно, что принц не мог разглядеть его лица, даже когда тот приблизился на расстояние вытянутой руки. Однако в ноздри ему ударила отвратительная смесь запахов — пива и блевотины.

— Ты еще откуда взялся? — проворчал человек заплетающимся языком. — Дай пройти…

Не дожидаясь ответа, он оттолкнул Хильперика и, пошатываясь, скрылся в темноте. Спустя несколько мгновений он споткнулся и с глухим стуком растянулся на земле, — очевидно, его одолел хмель.

Принц еще некоторое время неподвижно стоял на месте, не в силах ничего различить под колоннадой. В сумерках ему пришлось пробираться ощупью до двери в общий зал, где несколько дней назад его по прибытии встретил Зигебер. Когда он открыл дверь, его обдало горячим паром. Комната была залита мерцающим красноватым светом жаровни, возле которой несколько стражников спали прямо на земляном полу, закутавшись в плащи. Другие клевали носом за огромным столом, стоявшим в центре зала, среди остатков пирушки. Берульф сказал правду. При виде опрокинутых кувшинов и огрызков мяса, хлеба и фруктов становилось ясно, что в отсутствии господ стражники веселились вовсю. Хильперик освободил меч из складок плаща и пошел вперед, оставив входную дверь открытой. Проходя мимо спящих, он пнул ногой одного из них, но тот лишь глухо проворчал что-то в ответ. Здесь было около дюжины человек, но ни один не был настолько трезвым, чтобы представлять собой серьезную опасность. У большинства даже не было оружия. Так-то доместпикус Тибер хранит отцовское сокровище? Если только… Если только сундуки Хлотара уже не увезли отсюда!

В этот момент снаружи раздался шум многочисленных шагов, и в зал вошли люди Хильперика. Он узнал среди них хрупкий силуэт Ансовальда. Жестом принц велел им следовать за собой, и они пошли по длинному коридору, затем миновали череду залов и наконец поднялись по витой лестнице наверх, в центральную башню. По пути они не встретили ни одной живой души. Везде царили темнота и тишина, создавая ощущение полной заброшенности. Хильперик, чувствуя, как в нем нарастают гнев и раздражение, все больше ускорял шаги и резко распахивал двери, уже не заботясь о том, чтобы скрыть свое присутствие. В таком состоянии он вошел и в королевские покои. Зал, где прежде несли караул стражники, был пуст, так же как и спальня короля. Сундук с золотом исчез.

Несколько мгновений Хильперик стоял посреди комнаты, буквально оледенев с головы до ног и чувствуя себя так, словно вся кровь разом ушла из его жил.

Ноги едва держали его, он готов был рухнуть прямо на пол. Затем гнев одержал верх, и Хильперик, выхватив меч, принялся наносить яростные удары по смертному ложу своего отца. Ансовальд, вошедший вслед за ним, поспешно прикрыл дверь, чтобы больше никто не увидел принца в таком состоянии. Это продолжалось некоторое время в полной тишине — без единого слова или возгласа. Хильперик методично, с холодной яростью, рубил деревянную кровать, орудуя мечом, словно мясницким тесаком, соломенный тюфяк, набитый конским волосом матрас, подушки, покрывала, резные деревянные столбики, возвышавшиеся по краям. Затем он остановился так же внезапно, как и начал. Когда принц повернулся к своему воину, его лицо было блестящим от пота, но спокойным, словно освещенным какой-то новой надеждой. По-прежнему не говоря ни слова, он отстранил Ансовальда и вышел.

Когда они спустились, кругом царил переполох. Вторжение людей Хильперика наконец разбудило нескольких стражников, с которыми, впрочем, наемники быстро справились. Слуги жались по углам. Мужчин и женщин в одних рубашках, поднятых прямо с постелей, группами приводили вниз и оставляли под охраной наемников. Порой дорогу Хильперику преграждало чье-то лежавшее на полу тело — пьяного или убитого, — и он не глядя перешагивал через него. Минуя залы и коридоры, бесцеремонно отстраняя с дороги всех встречных, он наконец достиг своей цели и только тогда ненадолго остановился, словно в нерешительности, прежде чем открыть дверь.

Фредегонда сидела на кровати возле спящего — Хловиса. Увидев на пороге силуэт Хильперика, ничем не отличавшегося в полусумраке коридора от любого другого вооруженного человека, она вскочила одним прыжком и мгновенно оказалась перед ним с ножом в руке. Это длилось всего миг, но он наполнил Хильперика восхищением, гордостью и любовью. Ее поза, выражение лица, твердость, с которой ее рука сжимала нож, — все говорило о том, что она готова сражаться — не только для того, чтобы защищаться, но чтобы победить, чтобы убить.

При свете свечей формы ее тела отчетливо вырисовывались под тонкой рубашкой, что еще усилило волнение Хильперика.

«Мир — для тех, кого я люблю, война — для наших врагов…»

Когда он вышел из тени, лицо Фредегонды преобразилось: страх уступил место удивлению, затем сменился выражением облегчения и счастья. Она бросилась к нему и обвила руками его шею — в этот момент Хильперик ощутил наивысшую полноту жизни. Ее теплое гибкое тело под ночной рубашкой, запах ее волос, сладость ее губ, самозабвенно прижимавшихся к его губам… Он слегка приподнял ее, вошел в комнату и, закрыв за собой дверь, прижал ее к деревянной створке. Потом, задрав на ней рубашку, принялся лихорадочно гладить ее бедра, груди, ягодицы. Несколько мгновений они прижимались друг к другу, охваченные одинаковым исступлением, позабыв о стражниках в коридоре, о младенце, спящем в нескольких шагах от них, — обо всем, кроме своей страсти. Но длинный кожаный гамбезон Хильперика был слишком тяжелым и облегающим, чтобы позволить ему удовлетворить свое желание, и в конце концов обоюдное возбуждение угасло. Принц отстранился от Фредегонды и уже собирался раздеться, но девушка жестом остановила его.

— Сеньор, я слышала крики и звон оружия… Что происходит?

— Не бойся… Я пришел забрать то, что мне принадлежит, но этого здесь не оказалось. Больше не будет сражений, все кончено…

— Сеньор, я не знаю, насколько это важно, но доместикус и его люди уехали с повозкой вчера вечером.

— Что ты сказала?!

— Я их видела, вот отсюда, — продолжала Фредегонда, указывая на узкое окно комнаты. — Они уезжали в большой спешке — вооруженные люди верхом на лошадях, пятеро или шестеро. И еще у них был сундук — такой тяжелый, что только четверо мужчин могли сдвинуть его с места, с помощью шестов с крючьями. Они погрузили его на повозку и тут же уехали.