План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941-1945 - Алан Кларк Страница 24

В сущности, степень сосредоточения была выше, чем об этом говорит цифра: семь дивизий на исходном рубеже длиной 60 миль. Наступление Гудериана имело форму трезубца. Мили и мили ровных степей, нивы и травы, «прикрываемые» самолетами люфтваффе и редко проезжающими патрулями на бронеавтомобилях и мотоциклах. Здесь могли возникнуть осложнения, если бы русская армия вдруг восстановила свое равновесие или одна из колонн потерпела бы неудачу.

Первоначальным планом русских было установить оборонительный рубеж от Витебска на юг к Днепру и затем по его левому берегу до Кременчуга. Для удержания этой позиции имелись свежие войска группы резерва Главного командования, которых подчинили Буденному. Но почти полный распад Западного фронта вынудил Ставку вводить в бой эти соединения в последние июньские дни малыми силами, и это было официально признано, когда 2 июля весь резерв группы армий был отнесен к Западному фронту, подчинен Тимошенко, а существовавшая командная структура расформирована.

Тимошенко изо всех сил старался восстановить хотя бы некоторый порядок в организации командования на своем сотрясающемся вогнутом фронте. Он послал своего начальника штаба (генерал-лейтенанта Г.К. Маландина) возглавить правый фланг, а сам вместе с штабом взял на себя левое крыло, вдоль юго-восточного фланга Гудериана. Далеко позади них Жуков выскребал сусеки, чтобы образовать еще один «советский резервный фронт» для обороны Москвы по рубежу Осташков – Ржев – Вязьма. Почти три недели давление на Тимошенко было слишком сильно, чтобы он мог восстановить баланс сил и сосредоточить войска. Это давление исходило как от Ставки, так и от противника, и оно еще более возросло от введения двойственности командования (имеется в виду институт политруков) и появления 16 июля Булганина в его штабе.

В течение первых двух недель этого месяца продолжалась печальная история расточения человеческих ресурсов и оснащения. 6 июля 5-й и 7-й механизированные корпуса последовательно бросались в бой малыми силами против Гота и были разбиты за три дня. 11 июля Сталин в личном послании настаивал на «стабильной обороне» Смоленска, но через четыре дня 16-я армия Лукина, получившая эту задачу «по прямому приказу» ГКО, также была разгромлена. Вокруг Могилева была окружена и уничтожена вся 13-я армия (генерал-лейтенант Герасименко). Но русские сражались с тем нерассуждающим героизмом, который вызывал восхищение даже у Гальдера, который фиксировал это в своих еженощных записях. Их «дикарская решимость», на которую он часто жаловался, вызывала постепенное размывание собственных сил вермахта. Износ нервов людского состава, а также оружия и машин шел в совсем другом масштабе, чем во время «маневров с боеприпасами», произошедших на Западе предшествующим летом. «Наши башенные люки были задраены в течение десяти дней, – писал сержант из 6-й танковой дивизии, – мой танк имел семь попаданий, внутри воняло так, что не было сил». В другом рассказе описывается судьба двух русских танков, которым удалось было вырваться из окружения, но затем они сломались. Один был уничтожен, а двоих из экипажа второго танка застрелили, когда они попытались выбраться из люка и скрыться. Этот танк так и стоял там, герметически задраенный и, очевидно, безжизненный, целых десять дней. Битва по окружению продолжалась, но немцев беспокоило то, что обозы снабжения постоянно подвергались меткому артиллерийскому обстрелу. «Мы изменяли график доставки, но ничего не помогало. Часто наши позиции подвергались сильнейшему обстрелу. Глубокой ночью из леса подкрадывались и забрасывали нас ручными гранатами, точно нацеленными в щели орудий. Мы задавали себе вопрос, какой дьявол им помогает. Загадка выяснилась совершенно случайно. С неповрежденного русского танка было снято все, что могло пригодиться: магнето, поршни, кабели и т. п. Как-то наш повар ухитрился пролезть в какую-то щель и заглянуть внутрь. Чуть не потеряв сознания от ужасного запаха, он увидел двух людей. Можете ли вы представить силу воли этих танкистов, один из которых, капитан, потеряв глаз, передавал координаты своим войскам при помощи рации».

Но если напряжение, испытываемое немцами, было для них внове и весьма тяжелым, для русских оно было критическим. Резерв Главного командования буквально растаял, оставив только 21 дивизию – все сформированные в спешке, с большим некомплектом кадровых офицеров и сержантов. Эти части получили оснащение из складов в Московской области в начале июля и были сосредоточены под Вязьмой и Брянском для дальнейшей подготовки. У них не хватало боеприпасов и артиллерии. Все они были на конной тяге (кроме 160-мм орудий, которые перевозили с помощью тракторов). Этот недостаток подвижности усиливался нехваткой танков. Имелось только две танковые части, 104-я и 105-я, и одна 204-я моторизованная дивизия. Более того, из них только 105-я бригада, под Вязьмой, имела некоторую часть танков Т-34 ^[46]. Эта нехватка подвижности, скорее всего, является наиболее вероятным объяснением задержки с вводом в бой этих резервов. Первоначальный план – разработанное во всех деталях контрнаступление через Днепр, после того как немцы были там остановлены, – был изменен в связи с неудачей переправ у Копыся и Могилева. Затем Тимошенко надеялся нанести удар в основание германского выступа, вводя резервы у Старого Быхова и Пропойска и сходясь в южном направлении от Орши с очень сильными частями, которые группировались вдоль верхнего течения Днепра до Смоленска.

Но к ночи 16 июля и этот план был аннулирован из-за скорости немецкого наступления. Прорыв Гота через Двину поставил под удар всю смоленскую армию, когда он повернул к югу, двигаясь по сходящимся направлениям с северной колонной вилки Гудериана. На юге же падение Старого Быхова и приближение танковой завесы к месту слияния Сожа и Остера привело 3-ю и 4-ю танковые армии к краю района сосредоточения брянской армии – Рославлю.

На следующей неделе это соперничество за позицию получило даже большее значение, чем боевые действия в самом прорыве. Русская пехота под регулярными дневными налетами люфтваффе могла делать в среднем чуть более 20 миль в день; немецкие танки могли преодолевать в два раза большее расстояние даже при наличии сопротивления. Но при развертывании своих сил в боевом порядке эта 21 свежая пехотная дивизия русских зависела от железнодорожных узлов в Ельне и Рослав-ле, которые позволяли им двигаться вдоль южной и восточной стороны германского выступа. Но 18 июля головные мотоциклисты 10-й танковой дивизии, центрального «зубца» Гудериана, были в виду Ельни и достигли правого берега Десны, в нескольких милях к юго-востоку. Все те русские, кто вначале был у них на пути, были втянуты в воронку Смоленского котла к северу или остались стоять на Остере в 60 милях западнее.

Теперь угроза целостности армии Тимошенко стала крайне реальной. В ту ночь и на следующий день при температуре 80 градусов по Фаренгейту в тени русские продолжали форсированный марш. Но вечером 19 июля только две дивизии добрались до Спас-Деменска (почти в 30 милях от Ельни), и 10-я танковая вступила в город большими силами, после двенадцатичасового боя против русского ополчения и нескольких поредевших регулярных частей, составлявших «гарнизон».