Морская битва двух империй. Нельсон против Бонапарта - Андрей Иванов Страница 24

Какую роль Бонапарт отводил Дезэ? Что значат слова «он мог принести больше пользы во Франции»? Лишь сам Наполеон знал об этом. В его голове выстраивался замысел, осуществление которого зависело от множества факторов, силу которых он еще должен был оценить.

На морс господствовали англичане. Если год назад встреча с ними наверняка привела бы к бою, то теперь не будет и этого: французы явно слабее.

— Что вы предпримите, если англичане нас обнаружат? — спрашивает Бонапарт. — Ввяжетесь в бой? Невозможно. Сдадитесь? К этому вы не более склонны, чем я. Следовательно, остается лишь одно: в случае необходимости взорвать корабли.

Человек рока не шутит. Все молчат.

— Эту задачу я поручу выполнить вам, — говорит Бонапарт смертельно бледному Монжу. И улыбается.

Через несколько дней навстречу попался корабль, принятый за вражеский. Бывший якобинец Монж скрылся, чтобы занять боевую позицию у порохового погреба. Тревога оказалась ложной.

Бонапарт играет в карты и шахматы. Бурьенн говорит, что, выиграв партию, генерал «тотчас переставал играть, чтобы остаться на лаврах».

Он играет, а сам вновь и вновь просчитывает варианты — не игровые, а жизненные. Каждому из тех, кто плывет на двух кораблях, предстоит сыграть свою роль в будущих событиях. Они, загорелые, выдубленные ветром, израненные, на время освободившиеся от условностей французской жизни, возвращаются в истерзанную войнами и революциями отчизну.

Первый из них — Бертье, многолетний начальник штаба армии Наполеона. Он, казалось, был более других рад тому, что египетские приключения закончились: генерал возвращался к своей возлюбленной графине Висконти.

Па «Каррере» плывет прямодушный, неустрашимый Ланн. Он получил в Египте и Сирии несколько ранений: одно из них — во время штурма Сен-Жан-д'Акра, когда он ворвался со своими солдатами вовнутрь крепости, а другое — во время Абукирской битвы, в которой сыграл большую роль. Когда турки уже были разгромлены и остатки их армии укрылись в форте на кончике косы, Ланн отказался терпеливо ждать капитуляции и вновь повел свою дивизию в атаку.

Наполеон рассказал подробности этого эпизода:

«Осажденные захватили несколько домов, которые были им нужны; возмущенный этим генерал Ланн хотел было выбить их оттуда, но военный инженер Бертран отговорил его: "Зачем нести потери в бою против отчаянных людей? Предположим, что нам это удастся, — все равно в следующие дни придется опять нести потери, чтобы удержаться в деревне. Нужно оставить осажденных в покое на 2 — 3 дня, то есть на столько времени, сколько требуется, чтобы заложить траншею. Тогда противник будет удержан за оградой своею форта, причем это не будет стоить осаждающим ни единого человека".

28 июня противник, гордый своим небольшим успехом, сделал вылазку и захватил еще несколько домов деревни; после этого он стал дерзким и предпринял еще одну вылазку... Лани не смог удержаться, пошел на врага и отбросил его, но был ранен ружейной пулей, что вынудило его покинуть осадный лагерь».

Теперь Лани страдает от последствий своего нетерпения и передвигается на костылях.

Лани и Мюрат стали дивизионными генералами. Карьера этих тридцатилетних храбрецов стремительно развивалась.

Наполеон взял с собой из Египта не только отчаянных рубак. Его выбор пал также на блестящего инженера и аналитика генерала Андреосси — автора трудов но истории и географии. В Египте генерал имел достаточно времени для изучения коптских монастырей, расположенных в пустыне, он также исследовал натриевые озера, куда следом был направлен Бертолле. Залежи соды имели промышленное значение.

Верные Дюрок и Мармон, с которыми Бонапарт познакомился в Тулоне в 1793 году, храбрый Лавалетт, военный, политик и дипломат, — все они готовы разделить судьбу Бонапарта, и генерал может на них положиться.

Ковда корабли покидали Александрию, то их движению помогал попутный бриз. Однако вскоре он совершенно стих, и обычный северо-западный ветер снова стал дуть в полную силу.

«Так продолжалось 15 или 20 дней, — вспоминал Наполеон. — Иногда за сутки удавалось продвинуться на 2 — 3 лье в нужном направлении, но нередко суда оказывались отнесенными назад; они уклонялись под ветер, относимые течениями, которые в этом море дают себя чувствовать в направлении с запада на восток. Армейские офицеры принимались дразнить морских и с иронией спрашивали, когда же они бросят якорь в александрийском порту. Обиженный адмирал решил взять курс на Кандию. Но когда он [Гангом] обратился с этим предложением к главнокомандующему, последний его отклонил и приказал адмиралу держаться возможно ближе к берегу и даже войти в залив Сидра, чтобы лучше спрятаться; он добавил, что скоро равноденствие, и тогда суда пойдут вперед; что дни, потерянные в этих неизведанных водах, — выигранные дни; что нужно стать выше насмешек невежд. Адмирал тем охотнее подчинился этому приказу, что он согласовался с приобретенным им опытом и всем, что ему было известно об этих морях. Наконец подул ветер равноденствия. В 3 — 4 дня отряд обогнул мыс Бон, делая по 13 узлов; обогнув берег Африки, он пошел вдоль побережья Сардинии, затем вышел в открытое море, чтобы подойти к берегу в проливе Бонифачо...»

30 сентября Бонапарт увидел «горно-суровую Итаку». Капитан «Мюирона» смотрит на карту, стараясь понять, где находится корабль. Бонапарт подходит к нему и кратко роняет: «Это Корсика».

«Не имея уверенности в том, что этот остров все еще за Францией, шебека «Фортюн» проникла в залив, снеслась с рыбаками и дала сигнал входа», — рассказывал Наполеон.

Навстречу путешественникам плывут лодки, их тепло встречают. Все узнают Наполеона, а он более всего рад встрече со своей няней-кормилицей.

«Я повсюду разыскивал мадам Бонапарт», — писал Денон. Ее там не было: мать Наполеона будет ждать своего сына в Париже.

В Аяччо французские корабли столкнулись с английским флотом, крейсировавшим вдоль берегов Прованса, но удача не покидала Бонапарта — он снова ушел от преследователей.

«7 октября, когда отряд находился на полпути между Корсикой и Провансом, на него налетел сильнейший шквал (ветер либеччо), — продолжал свой рассказ Наполеон. — Потом он стих. Восьмого вечером корабли находились в 8 лье от Тулона и быстро продвигались вперед, однако в густом тумане. Было установлено, что они находятся посреди эскадры — притом в непосредственной близости от кораблей ее, судя по пушечным выстрелам с них. Еще на Корсике стало известно, что эскадра [французского адмирала] Брюи вернулась в океан. Следовательно, теперь корабли находились посреди вражеской эскадры. В 7 часов произошло прояснение, длившееся не более минуты, но позволившее установить, что отряд находился всего лишь на расстоянии выстрела от 74-пушечных линейных кораблей; трудно было решать, как поступить. Адмирал, отличавшийся большой впечатлительностью, приказал повернуть на другой галс, чтобы вернуться к Корсике. "Что вы делаете? — сказал ему главнокомандующий. — Уходя, вы себя выдаете; идите, напротив, на врага". Это удалось, не возникло никаких подозрений. Несколько минут спустя завеса тумана снова приподнялась. Адмирал поступил мудро, захватив в Аяччо две фелуки — быстроходные суда с экипажами, состоявшими из матросов — местных уроженцев, хороших пловцов. Он хотел, чтобы пассажиры пересели на эти фелуки и отправились в Порто-Крос, куда они обязательно прибыли бы к ночи. Фрегаты же вернутся на Корсику. Однако это не встретило одобрения главнокомандующего, который приказал взять курс на Антиб. Несколько часов спустя стало ясно, что был найден правильный выход. Предупредительные пушечные выстрелы отдалились; вражеская эскадра, видимо, направлялась к Корсике. 9-го на рассвете отряд бросил якорь напротив Сан-Рафаэля, в заливе Фрежюс. После 45-дневного плавания он прибыл во Францию. Было замечено, что на протяжении всего плавания Наполеон всецело полагался на адмирала и никогда не выказывал беспокойства. Он ни в чем не имел своей воли. Он отдал только два приказания, которые дважды спасли его».