Тайный сыск генерала де Витта - Владимир Шигин Страница 24

Заключалась она в том, что в создании военных поселений Александр I видел воинскую силу, которую в случае необходимости он мог бы противопоставить гвардии, после заграничных походов ставшей гнездом масонства. На первый взгляд это выглядит парадоксально: император создает противовес собственной гвардии, обязанной служить главной опорой его трона. Однако если вспомнить события декабря 1825 года, то все оказывается весьма логичным и своевременным. Надо вспомнить и события тех лет в Турции, когда султан был вынужден истребить свою собственную «преторианскую гвардию» — янычар, чтобы обезопасить себя от их мятежей. И в первом и во втором случае императором Александром и султаном Махмудом II руководили одни и те же мотивы.

Историк Б. Башилов приводит конкретные исторические данные о том, что русское масонство после Отечественной войны находилось в полном подчинении у руководителей иностранных масонских орденов, частью которых, собственно, и являлись русские ложи. Б. Башилов пишет: «27 января 1815 года великий мастер Петербургской ложи “Сфинкс” А. Жеребцов отправил товарищу великого мастера ложи “Сфинкс” уездному предводителю дворянства П.И. Левенгагену письмо, в котором сообщал, что он за нарушение устава, по постановлению Верховного Совета ордена в Лондоне, предан масонскому суду. Текст этого документа, фотокопия которого была опубликована в 1912 году в газете “Земщина” (№ 896 от 5 февраля 1912 г.) таков: “Высокопреосвященный брат Левенгаген! Перед получением мною Вашего письма, в котором Вы делаете честь сообщить мне, что, по домашним обстоятельствам, вы не можете оставаться вице-президентом уважаемой ложи “Сфинкс” и слагаете с себя обязанности, я получил извещение от верховного Лондонского Совета, объявляющего, что его решение о Вашем поведении по отношению к братьям, не пожелавшим принять извинения, которое Вы поручили мне им передать, послав в великий капитул “Феникса”, долженствующий Вас судить по своей мудрости. В ожидании сего Совет временно отрешил Вас от должности вице-председателя Шотландской ложи. Мне велено сообщить это с чувством великой скорби. Счастливейшим днем моей жизни будет тот, когда я увижу Вас оправданным в глазах масонства. Примите, высокопреосвященный брат, уверения в моих чувствах к Вам. А. Жеребцов, великий мастер ложи “Сфинкс”.

Французский посол граф Буальконт в депеше, написанной 29 августа 1822 года, констатирует: “…Император, знавший о стремлении польского масонства в 1821 году, приказал закрыть несколько лож в Варшаве, и готовил общее запрещение; в это время была перехвачена переписка между масонами Варшавы и английскими. Эта переписка, которая шла через Ригу, была такого сорта, что правительству не могла нравиться. Великий князь Константин (живший постоянно в Варшаве) приказал закрыть все ложи. Из Риги Его Величество также получил отрицательные отзывы о духе масонских собраний; Генерал-Губернатор приказал закрыть все ложи и донес об этом в С.-Петербург”. “В России имеются все признаки духа разрушения, — сообщает в том же письме граф Буальконт, — который распространен в государстве, где мнения выражаются только катастрофами; где можно видеть людей, прекрасно воспитанных и принадлежащих к сливкам общества, но восхваляющих убийц Павла I, и где лучшим тоном людей высшего света были их намеки на то, что и они имели отношение к этому ужасному преступлению”.

1 августа 1822 года Александр I дал следующий указ: “Все тайные общества, под каким бы наименованием они ни существовали, как то масонских лож и другими, закрыть и учреждения их впредь не дозволять, а всех членов сих обществ обязать подписками, что они впредь ни под каким видом ни масонских, ни других тайных обществ, ни внутри империи, ни вне её, составлять не будут”.

Создание военных поселений очень обеспокоило русскую аристократию. Кстати, в этом отчасти кроются истоки той жуткой ненависти, которой пронизана вся дореволюционная и послереволюционная история в отношении Аракчеева, а вместе с ним и де Витта. Еще бы, ведь именно они были к середине 20-х годов XIX века главными гарантами безопасности престола, независимости и целостности России, главным препятствием к осуществлению масонских замыслов. Отсюда и эта дикая ненависть!

…С претворением в жизнь замысла Александра кончалась эра своеволия гвардии, её влияния на внутреннюю политику государства. Заметим также, что вывод гвардии за скобки внутренней политики был залогом будущего безболезненного уничтожения крепостного права. Для русской боярщины это являлось смертельным ударом. И она всё прекрасно понимала. Пусть здесь никого не смущают мечты декабристов об отмене крепостного права и создания масонско-гражданского общества. Даже если некоторые из них и искреннее мечтали об этом, сделать такой шаг не дало бы остальное большинство. Мечты заговорщиков масонов были исключительно о личной власти, расчленении и фактическом уничтожении России как мировой империи, всё остальное было уже второстепенно.

Историк Б. Башилов пишет: «Очень характерно, что декабристы особое внимание сосредоточили на проведении революционной работы именно в районе военных поселений. Масоны и русское якобинцы, видимо, отдавали себе отчёт в том, что военные поселения являются орудием, направленным против них. С другой стороны они старались использовать недовольство, имевшееся среди военных поселений, и направить его, с помощью намеренных строгостей, против правительства. Раскрытие заговора декабристов было обнаружено не где-нибудь, а в военных поселениях на юге России. Штаб южного района поселений (здесь, разумеется, имеется в виду граф де Витт. — В.Ш.) напал на след революционной работы масона полковника Пестеля».

В переписке Александра I с гр. Аракчеевым “проскальзывает исключительное, доходящее до удивления, постоянное внимание, забота, опасение, почти навязчивая идея во всём, что касается военных поселений, желание никого даже близко к ним не подпускать”. Такой вывод делает Богданович. По поводу беспорядков в гвардейском Семеновской полку Аракчеев писал императору весной 1820 года: “Я могу ошибаться, но думаю так, что сия их работа есть пробная, и должно быть осторожным, дабы ещё не случилось чего подобного”.

Аракчеев не ошибся в том, что в гвардии велась работа против Александра I. В мае 1821 года князь Васильчиков подал Александру рапорт об обнаружении в гвардии политического заговора. Тогда Александр I решил удалить гвардию из Петербурга в Вильно под предлогом скорого похода её в Европу. 4 марта 1824 года Александр пишет Аракчееву: “Обращая бдительное внимание на всё, что относится до наших поселений, глаза мои ныне прилежно просматривают записки о проезжающих. Все выезжающие в Старую Руссу делаются мне замечательны” (дальше перечисляются фамилии лиц)… Может быть, они поехали по своим делам, но в нынешнем веке осторожность не бесполезна… Вообще прикажи Морковникову и военному начальству обратить бдительное и обдуманное внимание на приезжающих из Петербурга в Ваш край”. 8 марта Император сообщает Аракчееву: “Я полагаю, что необходимо петербургская работа кроется около наших поселений. И что на настоящий след мы ещё не напали”.

23 мая 1823 года находившийся в Варшаве Александр I предлагает Аракчееву так разместить 13-ю дивизию, “чтобы она не мешала поселенным войскам, и дабы не было между ними сообщений”. “Есть слухи, — записывает в 1824 году Александр I, — что пагубный дух свободомыслия или либерализма растёт или, по крайней мере, сильно развивается уже между войсками. Что в обеих армиях, равно как и в отдельных корпусах, есть по разным местам тайные общества или клубы, которые имеют притом своих секретных миссионеров для распространения своей партии”.