В гареме Сына Неба. Жены и наложницы Поднебесной - Виктор Усов Страница 24

^{Цветущая слива в снегу}

В другой раз император состязался с наложницей в приготовлении чая. Обращаясь к князьям, он сказал с улыбкой:

— Мэй — великая искусница. Как-то раз она плясала танец Испуганного лебедя, подыгрывая себе на флейте из белого нефрита, и все присутствующие были поражены. Уверен, что и в приготовлении чая она выкажет немалое искусство и одолеет меня!

На что Мэй ответила:

— В какой-нибудь пустяковой забаве вроде заваривания чая, посадки цветов или деревьев я еще могу случайно одолеть Ваше величество. Но когда дело касается мира и благополучия страны, или жертвоприношений на священных треножниках, или походов тысяч и тысяч колесниц, могу ли я, ничтожная, сравнивать себя с Вами, решающим судьбу сражений?

Эти слова привели императора в восторг.

Но вот в императорской свите появилась Ян Гуйфэй. С каждым днем она все более и более овладевала благосклонностью и любовью государя. Впрочем, и к Мэй император до поры не охладевал. Обе женщины страдали от ревности и избегали встреч…

Ян Гуйфэй была завистлива и умна, Мэй же очень нежна и мягкосердечна от природы, а потому не могла соперничать с Гуйфэй. В конце концов, по настоянию Гуйфэй, ее удалили от двора и поместили в Восточном дворце Шанъян.

Однажды император вспомнил о ней, приказал евнуху погасить ночью фонари во дворце и тайком доставить Мэй в Западные покои. Здесь они вспоминали о былой любви и оба горько вздыхали.

^{Девушка в лодке среди лотосов. Художники Чжао Гуйджин и Ван Вэйфан}

На другое утро император проспал больше обычного. Вдруг придворный испуганно доложил:

— Ян Гуйфэй перед вашими покоями. Как прикажете распорядиться?

Император быстро накинул на себя одежду и спрятал Мэй за занавесом.

Войдя в покои императора, Ян Гуйфэй тотчас спросила:

— А где же эта искусница Мэй?

— В восточном дворце, — ответил император.

— Велите послать за ней, сегодня я еду на Теплые источники купаться и беру ее с собой.

— Я расстался с этой женщиной, — сказал император. — Нет нужды ехать с нею вместе.

Однако Гуйфэй стояла на своем. Император смотрел по сторонам и не отвечал. Тогда в сильном гневе она воскликнула:

— На столе бокалы и тарелки в беспорядке, косточки от плодов, а под кроватью Вашего величества — женские туфельки! Кто прислуживал Вам ночью? Рассвет застал вас за удовольствиями и вином. Но разве нынче вы не намерены выйти к придворным? Хотя бы взглянуть на своих сановников? Я же останусь здесь и буду ждать вашего возвращения.

Император смутился, натянул на себя одеяло и, отвернувшись к ширме, сделал вид, будто хочет спать.

— Сегодня мне нездоровится. Выхода не будет, — сказал он.

Взбешенная Гуйфэй вернулась в свои покои.

Император стал искать Мэй, но оказалось, что она, в сопровождении евнуха, уже вернулась пешком в восточный дворец. Император разгневался и обезглавил евнуха. Туфельки и бирюзовые украшения для волос, оставленные наложницей, он приказал отослать ей обратно.

Мэй спросила у посланца:

— Значит, император совсем отвергает меня?

— Отнюдь нет, но он боится рассердить Ян Гуйфэй.

^{Придворные дамы царства Шу. Художник Тан Инь}

— Если жалостью ко мне он боится вызвать раздражение этой служанки, разве это не значит, что он меня отвергает? — спросила Мэй с улыбкой.

После этого она поднесла Гао Лиши тысячу золотых и попросила его найти поэта, который помог бы ей вернуть расположение императора — как некогда Сыма Сянжу, сложивший оду «Там, где длинные ворота». Однако Гао Лиши всегда держал сторону Ян Гуйфэй, да к тому же и боялся ее. Он ответил:

— Человека, который смог сложить подобное произведение, в наши дни не сыскать.

Пыль на зеркале осела. Я волос не убирала, Умащать и холить тело, Тонкий шелк носить — устала. Мой Чанмэнь заполнен тоскою, Плача, орхидеи вспоминаю. Будто слива, лепестки роняю. Птицы жалобно щебечут, Плача, сникли ветки ивы, Что-то ветерок лепечет — И душе моей тоскливо… Солнце скрылось за горою, В небе диск луны недвижен. Иногда ночной порою Голос феникса мне слышен… Уж давно молчит мой милый, А дворец пустой и гулкий. Только память сохранила На Источники прогулки, Помню блики на волнах, Озера с прозрачною водой, Звуки флейты на пирах, Выезд императора со мной. Песни, полные страстей, Пела я на расписном челне; О глубокой нежности своей, О любви вы говорили мне. Вы клялись и небом, и землей, И луной, и солнцем — быть со мной… Как соперница хитра и зла! Видно, ревность замутила кровь. Во дворец пустынный изгнала И разрушила мою любовь. Я теперь печальна и грустна. Дни туманны, словно сновиденья, Ночь за ночью провожу одна И стыжусь весеннего томленья. Некому сегодня написать Оду о печали во дворце… Дальним гонгом плач звучит опять, И не сохнут слезы на лице. Вздох мой тяжек, шаг мой неуверен, Тихо ухожу в свой дальний терем.

^{Китайская красавица. Художник Там Джен}

Тогда Мэй сама сочинила оду «Восточная башня»:

Узнав об этом, Ян Гуйфэй сказала Сюнь-цзуну:

— Какая-то Цзянфэй осмелилась говорить о своем недовольстве и своих надеждах в стихах, столь же ничтожных, как и она сама. Я желаю, чтобы ей была дарована смерть.

Император промолчал.

Как-то раз Сын Неба принимал дары от чужеземных посланцев в башне цветов и приказал тайно передать Мэй нитку жемчуга. Наложница отказалась от подарка, а тому, кто его принес, передала стихи, промолвив: