Майн Рид - Андрей Танасейчук Страница 24

В конце сентября 25-летний Майн Рид покинул Сент-Луис, чтобы никогда больше не возвращаться в этот город. Никогда более его нога не ступала и на пространства так полюбившихся ему прерий — Великих Американских Равнин.

Как и прошлой осенью, путь его лежал в Питсбург. На этот раз Рид пробыл здесь недолго — неделю или чуть больше. И вновь город разочаровал его — за прошедший год грязи на немощеных улицах не стало меньше, зато железа и чугуна, как с гордостью сообщали ему его земляки-промышленники, выплавлять стали больше, да и жителей — рабочих металлургических предприятий явно прибавилось. Но было и положительное: уже после отъезда Рида в Сент-Луис в 1842 году местная газета «Питсбург кроникл» опубликовала несколько его стихотворений. Они были подписаны псевдонимом Poor Scholar — то есть «Бедный школяр».

Надо сказать, поэзией он начал увлекаться еще в Белфасте, учась в Королевском колледже. Но родители относились к увлечению сына (а увлекался он поэзией английских романтиков и, в частности, восхищался Байроном) неодобрительно, полагая это греховным. Возможно, что уже в Белфасте Рид начал сочинять и сам, но никаких сведений об этих ранних поэтических опытах не сохранилось. К тому же, если они и существовали, юноша вынужден был скрывать их от своих близких. К сожалению, не сохранились также ни тексты, ни даже заглавия тех стихотворений, что были опубликованы в «Питсбург кроникл».

Казалось бы, невелика честь — опубликовать несколько лирических стихотворений на газетных страницах, заполненных в основном объявлениями и рекламой. Но для Рида это означало многое. Во-первых, поэт — это было так романтично! Во-вторых, он почувствовал себя литератором, писателем — со всеми вытекающими отсюда последствиями — и решил, что сможет прокормить себя литературным трудом. В то же время он прекрасно понимал, что реализовать свой талант (в котором был совершенно уверен!) в промышленном Питсбурге невозможно. Этим объясняется его скорый отъезд в Филадельфию.

В первой половине XIX века Филадельфия — не только один из самых богатых и процветающих городов Соединенных Штатов, но и город с богатыми культурными и историческими традициями, колыбель американской революции и американской демократии. Город энергично развивался и, в отличие от промышленного, но по сути своей провинциального Питсбурга, был настоящим культурным центром. Здесь выходили газеты и журналы, издавались книги, работали библиотеки, университеты и колледжи, кипела политическая жизнь, а люди были образованнее, чем где бы то ни было в стране. Очень значительной в Филадельфии была и шотландско-ирландская община. Сам ли Рид принял решение перебраться в этот город, или ему посоветовали — неведомо. Но известно, что в Филадельфию он ехал не «на авось», но «вооруженный» адресами и рекомендательными письмами, которыми его снабдили земляки в Питсбурге.

Переезд в Филадельфию для Рида стал судьбоносным. Те несколько лет, что он провел в этом городе, оказались для него этапными и определили его будущую — литературную — судьбу.

О Филадельфии начала — середины XIX столетия написано немало. И все писавшие о ней сходятся во мнении об этом городе как о своеобразных «Афинах Америки». Начать с того, что город имел совершенно не американский, но европейский облик. Герви Аллен, американский биограф Эдгара По, жившего и творившего тогда здесь, так писал о Филадельфии 1840-х годов: «Город в ту пору был почти целиком застроен домами из красного кирпича с отделкой из белого камня и полированными мраморными ступенями. Улицы с проложенными посередине каменными сточными желобами мостили булыжником, сменявшимся на перекрестках плотно пригнанной брусчаткой. Для пешеходов во всех жилых и деловых районах были устроены сложенные из кирпича широкие и тенистые тротуары. Здесь было множество обнесенных оградами садов и церковных дворов, часто встречались открытые пространства, среди которых выделялась площадь Франклина со знаменитым фонтаном, — город чрезвычайно гордился своей системой водоснабжения, тогда одной из лучших в мире». Интересной «была планировка города, расчерченного на квадраты пересекающимися под прямым углом и последовательно пронумерованными улицами. Дома с их до странности правильной и точной нумерацией, казалось, всем своим гордым и строгим видом говорили о степенстве и добропорядочности их обитателей».

Особенно респектабельной была нижняя часть города. Здесь располагались Коммерческая биржа, банки, офисы компаний, театры и лучшие магазины. Там же находились многочисленные редакции газет и журналов, издательства, ближе к порту — типографии и граверные мастерские, которых тоже было немало. «У находившейся рядом речной пристани теснилось целое скопище судов всех родов и оснасток, чьи паруса и мачты высились над плоскими крышами выстроившихся вдоль набережной складов, отделенных друг от друга узкими, мощенными камнем проходами. Мимо них с оглушительным грохотом, сопровождаемым проклятиями кучеров и беспрерывным щелканьем длинных кнутов, катились по булыжной мостовой груженные тяжелыми тюками с товаром телеги и фуры, набитые пассажирами линейки, юркие кабриолеты и шарабаны… С наступлением сумерек начинали свой обход ночные сторожа, останавливаясь на углах, чтобы зажечь заправленные ворванью уличные фонари, постучать колотушкой или зычным криком «Все спокойно!» возвестить о прошествии еще одного ночного часа. На рассвете город просыпался от стука лошадиных копыт и громыхания телег и фургонов, в которых восседали дебелые и краснощекие немецкие фермерши, прижимая к себе глиняные горшки со сливочным маслом и набитые буханками ржаного хлеба и кругами сыра корзины. Эти караваны направлялись к длинным, приземистым рыночным павильонам, протянувшимся на целые кварталы вдоль Верхней (Рыночной) улицы. Сюда, под их высокие, покоящиеся на сваях крыши, на перегороженные деревянными стенками прилавки, свозились поражавшие чужестранцев своим богатством плоды одной из самых изобильных земледельческих областей в Соединенных Штатах. То был цветущий и щедрый мир». Разумеется, он не только контрастировал с существованием на границе, привычным Риду, но разительно отличался от хаотично-суетливого, пыльного Сент-Луиса, бессистемно застроенного дощатыми домами, претенциозного, но провинциального по своей сути Нэшвилла и грязного, прокопченного Питсбурга.

Можно представить, какое впечатление «цивилизованная» Филадельфия должна была произвести на молодого Рида. Добавим к этому — в начале 1840-х годов Филадельфия являлась вторым по количеству населения городом страны, уступая в многолюдности лишь Нью-Йорку и, безусловно, опережая его по благосостоянию и (что важно) образованности горожан. Стоит ли удивляться, что в описываемый период Филадельфия превратилась в настоящую литературную столицу США.

В 1840-х годах здесь кипела интенсивная художественная жизнь, издавались газеты и книги, выходили разнообразные литературно-художественные журналы и альманахи, многие из которых имели общенациональную аудиторию и распространялись по всей стране. Наиболее известным среди них являлся «Грэме мэгэзин» (Graham’s Magazine), на страницах которого печатались крупнейшие американские писатели — прозаики и поэты — того времени: Дж. Фенимор Купер, Н. Готорн, У. Лонгфелло, У. К. Брайент, Дж. Р. Лоуэлл, Э. А. По. С именем последнего связано становление журнала и начало его расцвета: с февраля 1841-го по апрель 1842 года По был редактором журнала и за этот короткий период превратил его в ведущее литературно-художественное издание страны, подняв число подписчиков с трех с половиной до двадцати пяти тысяч. Разумеется, выходили и другие литературные периодические издания. Назовем лишь самые известные: «Гоудис ледис бук» (Godey’s Lady’s Book), «Бартоне джентльмене мэгэзин» (Burton’s Gentlemen’s Magazine), «Филадельфия сэтеди мьюзеум» (Philadelphia Saturday Museum), «Аткинсоне Каскет» (Atkinson’s Casket). Э. П. Оберхольтцер, автор энциклопедической по обилию информации «Литературной истории Филадельфии», называет период с конца 1830-х по середину 1840-х годов самым плодотворным в литературной истории города. В него отовсюду устремились опытные и сведущие редакторы, маститые и начинающие авторы. Среди последних был и Майн Рид. Конечно, в том, что он очутился в это время в Филадельфии, была изрядная доля случайности, но и удачи: начинающий литератор, безусловно, оказался в нужное время в нужном месте.