Речи палача. Сенсационные откровения французского экзекутора - Фернан Мейссонье Страница 24
Речи палача. Сенсационные откровения французского экзекутора - Фернан Мейссонье читать онлайн бесплатно
Трудно встать на место приговоренного. На самом деле я никогда не задавал себе такого вопроса. Но видя то, что я видел, я не думаю, что был бы смелее других. Однажды я лег под гильотину. Да, в Алжире я попробовал — лезвия наверху не было — положить голову, шею в ошейник. Я лег на скамью, голову положил в ошейник, чтобы понять, что мог чувствовать человек у последней черты, в последнюю секунду. Я сохранил этот взгляд навсегда. Это любопытно. И потом еще есть этот характерный запах человеческой крови, въевшийся в древесину, хоть мы и мыли ее струей воды. Для осужденных этот миг должен быть очень короток. Конечно, если бы все подумали о том, что могут оказаться на месте приговоренного к смерти, все выступили бы против смертной казни.
Но потом ты знаешь, что он сделал. Мы не будем осуществлять казнь, если не знаем. Человека не убивают, если не знают, что он кого-то убил или еще что-то. Мы знаем. Мы следим за процессом. Отец следил за процессами. Я следил за процессами. У меня было время, я только этим и занимался. Если было заседание суда, я шел туда. У меня был пропуск для прохода в суд. Это интересовало меня. Эксперты, жалобы… мне это нравилось. Так что об осужденном вы знаете, какое преступление он совершил. Кого-то изнасиловал, зарезал… Например, эти ребята, которые пришли на одну ферму вечером. Их было шестеро. Они связали отца шестидесяти лет и сына четырнадцати лет, и они заставили мать и дочь подать им кофе. Потом они изнасиловали мать и шестнадцатилетнюю дочь на глазах у отца и сына, которые были привязаны. И наконец, уходя, они зарезали отца и сына. Мать и дочь сошли с ума. Они в больнице. Эти парни, это просто монстры. Я сказал себе, что это невозможно! Как сын мог при этом присутствовать… Смотреть, как насилуют мать, сестру перед ним, а он привязан. Потом их зарезали… Это чудовищно. Тогда я вставал на место жертвы, матери семейства. Из шестерых казнены были двое.
Поведение осужденных невозможно предугадать. Никто — даже мы сами — не знаем, как будем вести себя перед смертью. Вот задаешь себе этот вопрос. И думаешь: я умру смело! Ты ничего не можешь об этом знать! Есть боевые ребята, самые незначительные, показавшие ужасную храбрость, смелость. А может быть, через некоторое время они не смогли бы этого сделать. Тут ты не можешь знать. Не раз я замечал, что осужденные, слабые с виду, умирали с большой смелостью.
В то время как другие, которых считали крепкими и о которых охрана сообщала нам, что они могут доставить нам проблемы, умерли трусами. Главное не доверять внешности. Нет, поведение осужденного предвидеть невозможно.
Я имел дело с приговоренными, которые отказывались идти, кусались, отбивались, кричали и в конце концов наводили леденящий ужас на второго, который вначале держал себя смело. Другие были мертвенно-бледными. Бывало, кто-нибудь мог и наделать под себя со страху — к счастью, таких было немного — и это почти всегда те, кто совершил самые ужасные преступления. И потом, были и смелые люди. И обратите внимание, вовсе не потому, что это были арабы, надо рассказывать неизвестно что. Да, есть и мусульмане, которые были очень смелыми! Разумеется, когда их трое или четверо, я стою у головы и уже два или три тела лежат в корзине, и они видят это, когда их подводят, в те две или три секунды, когда они видят справа в корзине обезглавленные тела, на них нападает ужас. Это тяжело, конечно же. Именно поэтому мы действуем как можно быстрее.
Я думаю, что смелость, выказанную некоторыми мусульманами, они почерпнули в религии. У нас нет такой веры. Мы верим немного, из страха смерти.
Они же полностью убеждены, они действительно верят в Бога. Может быть, это дает им смелость. И что касается религии и их поведения перед гильотиной, я не помню, чтобы какой-либо мусульманин отказался от утешения религии. Все они хотят помолиться. Никто из арабов не говорил, я не верю в Бога, плевать мне на Бога или еще что. Никто. Все совершают молитву. Allah Akbar! «Господь велик!» Allah Akbar! и так до самой гильотины. Наоборот, я слышал, как Фернан Иветон, коммунист, смелый человек, отказался от утешения священника. «Свободомыслящий», сказал он. А Зауи, в 1938, — он был еврей, — и он отказался от утешения раввина. Он сказал ему: «Если бы Бог был, меня бы здесь не было сегодня!»
В ходе казни наиболее сложной и опасной является роль первого помощника, называемого «фотографом». С технической точки зрения работа «фотографа» длится меньше пяти секунд. Поэтому он должен быстро и точно координировать движения. На каждой казни за две-три секунды вспоминать те же жесты. Быть «фотографом» — этому не научить. Этому учишься только на практике и быстром наблюдении. Мне отец сказал только: «Следи, чтобы он не повернул голову набок и не укусил тебя за пальцы!». Поэтому я крепко держал голову в верхней части висков, скрючив пальцы за ушами. Я сильно тянул, но старался не класть большие пальцы на затылок головы, потому что лезвие бреет челюсть, и когда лезвие уже прошло, баба выступает с моей стороны больше чем на восемь сантиметров. Мне бы раздавило оба пальца.
Если иногда бывают плохо отрубленные головы, на девяносто пять процентов это вина «фотографа». Когда осужденному череп разрезало пополам в 1916, на модели 1889, это потому, что Дейбле спустил лезвие прежде чем опустить ошейник. Осужденный еще не вошел как следует или же первый помощник не держал голову и совершенно точно не находился на своем месте. В противном случае ему бы отрубило обе руки. Дейбле в спешке совершил ошибку.
Если бы это произошло с алжирской гильотиной, модели 1868 года, с падением бабы это было бы хуже, намного страшнее. В своем падении лезвие вырвало бы ошейник. Череп был бы раздроблен или раздавлен. И если бы это случилось со мной, у меня бы оторвало обе руки. Вот почему нужно действовать быстро, но главное — точно, не паниковать и не спешить в подобный момент. Если я быстро не потяну за голову, осужденный, скорее всего, втянет ее в плечи, тем более что изначально ошейники были большего диаметра, чем нормальная шея. Вся нижняя челюсть приговоренного попадает в середину двух полу-ошейников, и тут возникают неполадки. Отрезается половина головы, и в одном случае из четырех мускулы удерживают голову. Такие неполадки возникали у Каррье и Риера, потому что они не рисковали крепко держать голову. Надо сказать, что такие неполадки допускались только на алжирской гильотине, образца 1868 года, на которой установка бабы была обратной. Значит, не класть пальцы непонятно как, чтобы держать голову осужденного, потому что лезвие проходит в трех сантиметрах от пальцев. Если я буду держать голову так, как можно себе это представить: четыре пальца вдоль щек и два больших пальца в основании черепа, то тут наверняка оба больших пальца были бы раздавлены толщиной бабы.
Самое опасное происходит до того, как опущен ошейник. Когда приговоренный опускается, помогаю я. Я помогаю главному экзекутору, потому что осужденный может криво положить голову или же втянуть голову в плечи. Я помогаю, чтобы он не цеплялся за ошейник. Если я его оставлю так, он может укусить за ошейник. А тут как в тисках. Он не дергается. Человек, зная, что сейчас умрет, обладает ужасной силой, он уже не чувствует боли. И поэтому, когда осужденный опрокидывается на скамью, я вытягиваю руки между балок.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments