В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945 - Готтлоб Бидерман Страница 24

В первые часы наступления гавань подверглась бомбежкам наших «штук», и мы могли различить горящие дома, склады, нефтяные цистерны и заводские территории на подходах к Сарыголу. А над гаванью Феодосии в чистом зимнем небе висело тяжелое черное облако дыма.

Вдруг с позиций в нашем тылу послышались звуки перестрелки. Одна из машин, приданных к ПТО, стоявшая в ложбине примерно в 100 метрах позади позиций, появилась перед нами, преследуемая беспорядочной винтовочной и пулеметной стрельбой.

Мы развернули орудие в тыл, не видя врага. Доехав до нас, водитель Фер вывалился из кабины и крикнул:

– Русские сзади, они захватили сборный пункт!

Он рассказал, что сумел расслышать шум тревоги, поднятой в штабе полка. Он ничего не знал о судьбе второго шофера, хотя и видел, как тот тоже прыгал в кабину своей машины на виду у приближавшихся русских. Фер предположил, что в грузовик попал снаряд. Позднее мы отыскали этот грузовик и нашли водителя, который лежал на рулевом колесе, убитый единственным выстрелом в голову.

Наконец нападавшие высыпали из ложбины. По меньшей мере сто русских с громкими криками «Ура!» устремились к нашему орудийному расчету из семи человек и одному пулеметному гнезду. Винтовочные выстрелы ударяли по борту автомашины и рикошетили от края орудийного щита. Ганс схватил пулемет. Поставив свой пулемет поперек прицепа для боеприпасов, он дал длинную очередь. Первый осколочный снаряд нашей пушки попал в грудь высокому русскому, и его отсеченный торс отскочил от земли. Сквозь грохот оружия крики «Ура!» стали слышаться тише, перед нами росла груда тел в форме цвета хаки. Несмотря на наше яростное сопротивление, они продолжали идти вперед под прикрытием автоматного и винтовочного огня, точно рой насекомых, не желающих повернуть назад.

Сквозь увеличивающую оптику прицела советские солдаты выглядели большими и ужасными, вспышки очередей из дул их автоматов заполняли весь прицел. Я стал наводить прицел на вражеских солдат по очереди. Те, кто были ближе всего к нам, вскоре лежали неподвижно, но из ложбины продолжали появляться новые призраки.

Вдруг наш пулемет заклинило. Под градом винтовочных пуль наши подносчики боеприпасов выхватывали новые снаряды из зарядных ящиков, а заряжающие, обливаясь потом, несмотря на холод, продолжали один за другим загонять снаряды в горячий казенник нашей пушки.

Лежавший рядом со мной возле колеса лафета унтер-офицер стрелял из автомата короткими монотонными очередями и вдруг откинулся назад, застонав от боли. У нас не было времени помогать раненому. Только стрелять, стрелять, чтобы спасти свои жизни. Очистив заклинивший подающий лоток, Ганс вновь открыл огонь из своего «шпандеу». Гора снарядных гильз позади пушки продолжала расти. Кто-то закричал: «Последний ящик осколочных!» Фугасные снаряды были быстро истрачены, и мы продолжали стрелять по одиноким силуэтам бронебойными снарядами. Подносчики стали на колени с карабинами по правую сторону лафета и открыли огонь в сторону фланга, когда несколько русских попытались окружить нас. Бросая ручные гранаты, которые взрывались, не долетая до нас метров двадцать, русские отчаянно продолжали атаку с целью не допустить, чтобы гавань Феодосии попала в наши руки. Несмотря на их личную храбрость, они погибали напрасно.

Грохот орудий медленно затих, а в это время оставшиеся в живых враги отползали назад, под защиту ложбины. Их потом взяли в плен наши пехотные подразделения, посланные для прочесывания местности.

Раненый унтер-офицер все еще лежал под защитой нашего ПТО. Мы разрезали его сапог и перевязали ногу, в которую пуля попала как раз под коленом. Было видно выходное отверстие: ком окровавленной плоти, выступающей из ступни. Мы перенесли унтер-офицера в единственную уцелевшую автомашину, и Фер отвез его в тыл. Потом мы узнали, что его эвакуировали дальше в центральный госпиталь, где полевым хирургам пришлось ампутировать его левую ногу.

Следующие двенадцать часов мы прочесывали окружающую территорию и привели новых пленных, многие из которых были ранены. Их под конвоем отправили в штаб полка.

Наши пехотные роты прорывались вперед, достигнув берега Черного моря. На острие атаки был I батальон 436-го пехотного полка, его фланг прикрывал 437-й пехотный полк. Поздно вечером Сарыгол, северная окраина Феодосии, находился в наших руках, и все подходы с севера и юга были прикрыты. Этот бой решил судьбу все еще незанятого города Феодосия. В официальном донесении генерал фон Манштейн отметил, что наша 132-я пехотная дивизия возглавила решающий прорыв к морю.

18 января остававшиеся русские части, все еще удерживавшие бухту Ассам, прорвали немецкую линию обороны и стали атаковать боевые части, уничтожая кабели связи и создавая помехи в нашем тылу. Они понесли тяжелые потери под сосредоточенным артиллерийским огнем и после нескольких дней были рассеяны и окончательно ликвидированы как организованная сила. В ходе борьбы под Сарыголом вражеские десантные войска понесли огромные потери, мертвые тела густо усеяли улицы и морской берег. Ночью с 17 на 18 января русские танки попытались прорвать немецкое окружение, но подорвались на противотанковых минах, расставленных нашими саперами на южной окраине Сарыгола. Дивизия направилась на северо-восток, и 19 и 20 января мы достигли рубежей обороны к востоку и северо-востоку. Дальние Камыши было приказано удерживать до начала Керченской операции.

19 января 438-й пехотный полк захватил территорию к западу от прибрежной дороги из Дальних Камышей и прилегающие высоты. Продвижение шло по плану, встречая слабое сопротивление противника. В утренние часы штаб дивизии был передислоцирован в Ближнюю Байбугу. Все передвижения происходили под докучливыми налетами вражеской авиации, несмотря на снегопад и облачное небо.

В результате налетов пикирующих бомбардировщиков «штука» и артиллерийского огня строениям Феодосии и прилегающих районов были причинены очень сильные разрушения. Несколько поврежденных транспортных кораблей лежало в гавани. Враг бросил в оставленных районах много военных грузов.

20 января возросла активность вражеской авиации. Вечером был получен приказ из корпуса: приступить к подготовке оборонительных позиций около Дальних Камышей. 21 января штаб дивизии был переведен в Феодосию. Температура упала до минус 30 градусов. В рапорте вермахта от 19 января о битве за Феодосию говорится следующее: «Германские и румынские войска под командованием пехотного генерала фон Манштейна, координируя свои действия с люфтваффе под командованием генерала авиации Риттера фон Грайма, отбросили советские войска и заняли город Феодосию. В плен взято 4600 человек, захвачено 73 единицы бронетехники, 77 полевых орудий и большое количество военных материалов».

Успешное завершение сражения за Феодосию устранило всякую опасность для армии в Крыму. В обороне на узком Керченском полуострове стоял XXX армейский корпус с 132-й пехотной дивизией в авангарде, слева от нас – ХХХХП армейский корпус с 42-й пехотной дивизией, и 18-я румынская пехотная дивизия в резерве. Попытка русских прорваться из сектора Феодосии в направлении Джанкой – Перекоп и обойти основную массу 11-й армии оказалась безуспешной. В итоге постоянных попыток прорыва изолированных сил советских войск был получен приказ сосредоточиться на ликвидации всех очагов вражеского сопротивления, еще остававшихся в нашем тылу.