Лиля Брик. Любимая женщина Владимира Маяковского - Владимир Дядичев Страница 24

Так что ревностный исследователь и искренний поклонник Маяковского В. А. Катанян, а возможно и сама Лиля Юрьевна, с полным правом пополнили этим изданием свою семейную маяковиану. Оказалось, однако, что стихи Маяковского упоминаются только в предисловии. И их знакомство со всем содержанием «Записок» получилось весьма поверхностным – выхвачено, что Мальков назначен комендантом еще при Ленине, запомнился эпизод с Ф. Каплан, возможно, попалось на глаза и то, что Мальков возил в Горки Сталина.

Что же касается основного действующего лица всей этой истории, то в 1955 году Главная военная прокуратура при проверке дела Я. С. Агранова не нашла оснований для его реабилитации ввиду того, что во время работы в органах НКВД он допускал систематические нарушения социалистической законности. Так что афишировать свое близкое знакомство с Аграновым у Лили Юрьевны по-прежнему не было оснований.

Сама же Л. Брик после определенных треволнений в годы сталинских репрессий в новые времена могла, конечно, вздохнуть свободнее. Однако ее попытка активно включиться в литературную жизнь лишь частично оказалась успешной. Вышедший в 1958 году 65-й том «Литературного наследства» – «Новое о Маяковском. Книга I», в котором Лиля Юрьевна опубликовала множество частных писем, записочек, телеграмм Маяковского к Брикам, был подвергнут серьезной критике. И в первую очередь из-за откровенно апологетического по отношению к Брикам комментария именно этих сугубо частных записочек, не имеющих прямого отношения к творчеству Маяковского.

Но главные осложнения были еще впереди.

В условиях весьма неустойчивой «оттепели» в стране довольно активно функционировал «самиздат», который помимо поэзии и прозы стал пополняться произведениями других жанров, в частности мемуарами жертв сталинских репрессий. Начала вспоминать о пережитом и вдова поэта О. Мандельштама, Надежда Яковлевна.

Михаил Поливанов, входивший в эти годы в круг ее близких друзей, писал: «В конце пятидесятых по Москве стали ходить машинописные сборники стихов Мандельштама тридцатых годов – “Воронежские тетради”. Только в это время Надежда Яковлевна решилась их выпустить. Появившийся уже “самиздат” их немедленно подхватил. А лет через пять появилась и книга “Воспоминаний”. В феврале шестьдесят второго я читал ее в машинописи. Году к шестьдесят пятому она начинала ходить в “самиздате”» [Мандельштам Н. Я. Вторая книга. М., 1990. С. 4–5].

Что же можно было прочесть в этих «Воспоминаниях»? Ну хотя бы такие строки: «В доме у Брика, где собирались литераторы Агранова, – они там зондировали общественное мнение и заполняли первые досье – О. Мандельштам и Ахматова уже в 22 году получили кличку “внутренние эмигранты” [Ср. об этом же в письме А. А. Ахматовой 1960 года: «Салон Бриков планомерно боролся со мной, выдвинув слегка попахивающее доносом обвинение во внутренней эмиграции». (Впервые опубликовано без указания адресата в сб.: Памяти Анны Ахматовой. Париж, 1974. С. 37.)]. Это сыграло большую роль в их судьбе, а Брик едва ли не первый начал употреблять нелитературные средства в литературной борьбе. В партийных кругах у него были мощные покровители, особенно среди эстетствующих чекистов» [Мандельштам Н. Я. Воспоминания. М., 1989. С. 160–161]

«Не дремали» и прямые оппоненты Л. Ю. Брик. И в первую очередь А. П. Колосков, о котором не упустил возможности так нелестно отозваться В. А. Катанян в своих заметках о Маяковском в журнале «Дружба народов» (1989. № 3. С. 227).

В конце 1966 года послышались новые, правда, пока еще отдаленные раскаты грома. В 9-м номере журнала «Вопросы литературы» Брик опубликовала «Предложение исследователям». Проводя весьма спорные сопоставления и параллели между отдельными выражениями и цитатами Маяковского и Ф. М. Достоевского, она попыталась вновь доказать уже высказывавшуюся ею и ранее мысль о некой «предрасположенности» поэта к самоубийству, предопределенности этого шага и т. п. В ответ 26 ноября 1966 года в «Известиях» появилась реплика В. Воронцова и А. Колоскова «По поводу одной публикации». Авторы приводили мысль поэта Асеева, высказанную им еще в 1934 году: «Действительно, можно подобрать цитаты. Действительно, при определенном уклоне и состоянии мышления можно заняться гробовщическим делом, доказать, что «так оно и должно было быть». Но люди, пытающиеся это делать, или оглохшие от ненависти твердокаменные враги, или гибкие жулики, втершиеся в фальшивые друзья».

Авторитету и монопольно-«внекритичному» положению «вдовы Маяковского» был нанесен чувствительный урон. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы в целях ответного удара подключить свою «тяжелую артиллерию» в лице К. М. Симонова. 29 декабря 1966 года он направил в редакцию «Известий» открытое письмо с протестом против этой реплики. Однако письмо Симонова напечатано не было. И не удивительно. А. Колосков – «сам с усам»: в качестве своего соавтора привлек В. Воронцова, в то время – помощника-референта влиятельного члена Политбюро ЦК КПСС М. А. Суслова!

А следующий, 1967, год приносит Лиле Юрьевне новые «литературные» огорчения и заботы. Издательство «Московский рабочий» включает в тематический план 1967 года выпуск сборника «Маяковский в воспоминаниях родных и друзей» под редакцией сестры поэта Л. В. Маяковской и А. И. Колоскова. Незадолго до этого, в 1963 году, в серии «Литературные мемуары» в издательстве «Художественная литература» вышел вполне благополучный для Брик сборник под редакцией Н. В. Реформатской – «В. Маяковский в воспоминаниях современников», где и сама Лиля Юрьевна поместила главу «Чужие стихи» из своих мемуаров о Маяковском. Новый же сборник никак не мог вызвать у нее энтузиазма. К началу 1968 года становится, однако, ясно, что, несмотря на все объективные и субъективные проволочки и затяжки, подготовка сборника завершается и скоро он выйдет из печати (фактически он вышел в свет летом 1968 г.). В состав сборника были включены, в частности, воспоминания художника В. И. Шухаева и его жены о знакомстве и встречах Маяковского с Татьяной Яковлевой в Париже в 1928–1929 годах.

Ей поэт посвятил ряд стихотворений, а весной 1929 года имел намерение жениться на ней.

Но еще более разительными были помещенные в сборнике воспоминания художницы Е. А. Лавинской, вместе со своим мужем Антоном (его подпись стоит под некрологом поэту «Памяти друга») входившей в группу ЛЕФ при жизни Маяковского и сразу же порвавшей отношения с салоном Бриков после гибели поэта. То, о чем среди друзей Бриков было принято тактично умалчивать, здесь порой прорывалось довольно ясно. Эти воспоминания были записаны художницей в апреле – июле 1948 года, в дни очередной годовщины со дня гибели поэта. Записки завершаются такими словами: «Еще несколько слов о Бриках. Лично у меня за все годы знакомства не было ни одной ссоры с ними, не могу припомнить ни одного поступка со стороны Лили Юрьевны или Осипа Максимовича, который был бы направлен против меня или Лавинского. Больше того, знаю, что Лиля Юрьевна всегда ко мне очень неплохо относилась. Когда я начинала писать, я думала, что сумею как-то обойти Бриков, – мне вдруг показалось, что так будет «благороднее». Но я не смогла: получилась бы ложь, обман. И так уж много мест, которые характеризовали быт, я во время переписки вычеркнула» [Лавинская Е. А. Воспоминания о встречах с Маяковским // Маяковский в воспоминаниях родных и друзей. М., 1968. С. 333].