Британская монархия в конце XX – начале XXI века - Арина Полякова Страница 24

Но в случае Чарльза и Камиллы всё обстояло совершенно иначе. Чарльз до сих пор является всего лишь наследником и находится в прямой зависимости от своей матери – королевы Елизаветы II. Это означает, что выбор его супруги оказывается не его прерогативой, а волей монарха, но королева с выбором сына смирилась. В отличие от Эдуарда VIII и Уоллис Симпсон, пара Чарльза и Камиллы по британским меркам оказалась ещё более порочной. Мало того, что они оба уже состояли в браке, так ещё неоднократно и публично были замечены в супружеской неверности ^[182]. Бракосочетание получило формальное благословение архиепископа Кентерберийского, но состоялось без лишней «пышности» и личного присутствия королевы. Камилла имеет все титулы, соответствующие титулам мужа: герцогиня Корнуольская и Ротсейская, принцесса Уэльская (что теоретически даст ей после смерти Елизаветы II возможность быть равноценной своему мужу королевой Британии, а не принцессой-консорт, хотя это тоже довольно спорное предположение) ^[183]. У Камиллы двое детей от первого брака: Том Паркер-Боулз, родившийся в 1974 году и Лора Лопес (урождённая Паркер-Боулз), 1979 года. Но это никак не повлияет на линию наследования короны – в любом случае, после Чарльза наследниками станут двое его сыновей: принц Уильям и принц Гарри. По мнению многих исследователей, в том числе историка Дэвида Старки, этот брак является абсолютным нарушением закона и традиций ^[184], и нет единого мнения, как его следует расценивать: как осквернение фундаментальных принципов «семейной» монархии, или как запоздалое осознание необходимости перемен. Так или иначе, время идёт, появляются новые ценности, и строгость традиций приходится время от времени пересматривать, что является, своего рода, адаптацией британской монархии к меняющемуся миру.

Брак принца не получил безоговорочной поддержки британцев. Опрос, проведённый в 2011 году, показал, что 38 % опрошенных считают, что следующим королём после Елизаветы II должен быть принц Чарльз, а 42 % утверждают, что принц Уильям, 13 % вовсе утверждали, что Елизавета должна быть последним монархом в Британии ^[185]. Но уже в 2012 году, после празднования бриллиантового юбилея правления Елизаветы II опрос показал, что британцы изменили своё мнение: 44 % людей поддержали кандидатуру Чарльза, который в последние годы очень старательно пытается вернуть себе любовь людей; 38 % выступили за Уильяма ^[186]. Это доказывает, как личный выбор и поведение членов королевской семьи может сильно отразиться на отношении людей к самой монархии. В предыдущей главе нами говорилось, что монархия, институт монархии и, так называемая, корона – это не сам монарх с юридической точки зрения. Но в данном случае, рассматривая монархию с позиции подданных и внутренней политики, король для них – это и есть монархия. Поэтому, если сам король или королева, а также их наследники ведут себя неподобающим образом, люди будут ставить под вопрос не только их царствование, но и существование всей системы. В этом прослеживается некая ирония: по конституции монарх не обладает практически никакой властью деюре, хотя де-факто её имеет; а с позиции внутренней политики и человеческого фактора, монарх не имеет большой власти де-факто, хотя де-юре с него спрашивается гораздо больше.

После смерти Дианы и брака Чарльза на Камилле прошло много лет, но слухи о том, что Чарльз не будет королём до сих пор довольно широко обсуждаются в СМИ, хотя они безосновательны: во-первых, Чарльз стоит первым в списке наследников английской короны, а, во-вторых, исходя из Билля о правах 1689 года и Акта о престолонаследии 1701 года, королева не имеет права лично назначить своего преемника. Единственное, что может произойти – это то, что после того, как принц Чарльз станет королём, он, при желании, может отречься в пользу своего сына и второго в списке наследников принца Уильяма. Есть и ещё одна возможность Уильяму стать королём в обход своего отца – если 89-летняя королева переживёт принца Чарльза, которому 14 ноября 2015 года исполнится 67 лет. Что же касается самого Чарльза, как отмечает Арбитер, он никогда не считал, что его личные отношения и брак с Камиллой могут помешать ему стать следующим монархом ^[187].

Официальный опрос общественного мнения британским правительством (Yougov.co.uk) в 2015 году показал, насколько позитивно или негативно британцы оценивают личное влияние представленных членов королевской семьи на образ монархии в целом. Сомнительно, что они когда-либо признают Камиллу своей королевой, а принца Чарльза, женившимся на ней, хорошим королём.

Если коронация Чарльза всё же состоится, и трон перейдёт к нему, то ожидается, что церемония коронации будет несколько видоизменена. Например, Чарльз открыто заявляет о том, что он собирается сменить титул «Защитника веры»: в английском языке произойдёт несущественное изменение – изначальное «Defender of the Faith», принятое в далёком 1521 году, станет «Defender of Faith» ^[188], а смысловая нагрузка приобретёт совершенно новое значение, что сильно отразится и на внутренней политике страны. Первый вариант означает «Защитник определённой веры», а именно – Англиканской церкви, а второй – «Защитник веры» в широком смысле. Это будет символизировать новый виток истории британской короны и Англиканской церкви. Дело в том, что, в таком случае, Чарльз будет присягать не именно протестантской доктрине, а христианству в целом ^[189], что, как утверждает наследник, позволит британской монархии стать «мульти-культурной» ^[190]: «Я всегда считал, – говорил он, – что католические подданные столь же достойны уважения, как и англикане. Люди, исповедующие ислам, индуизм, зороастризм, не менее ценны для нашей страны». Более того, Чарльз обозначил необходимость получения сувереном и наследниками права выбирать любую религию, к которой они хотели бы принадлежать, что будет означать конец поддержки Англиканской церкви британской монархией. Несмотря на нарушение исторических традиций, у такого решения есть веские причины. Во-первых, к концу XX века количество прихожан в Англиканскую церковь составило не более 1 млн. человек, а прочих протестантских церквей – 1,3 млн. Это значит, что Англиканство стало религией меньшинства, а монарх должен представлять большинство своих подданных. Во-вторых, церковь Англии и сама стремится к самоуправлению и независимости от государственных структур. В таком случае, монарх останется высшим правителем государственной церкви не как личность, а как официальный глава государства, связывающий два института – политический и духовный.