Изольда Извицкая. Родовое проклятие - Наталья Тендора Страница 24

…

Теперь отвечу на вопрос твой, каким быть должен настоящий человек? — так спрашиваешь ты.

Ну что ж, попробую ответить, коль что не так я понимаю — ты не сердись, а тут же ты со мною объяснись и расскажи, где я не прав? Так слушай!.. Одни слова (не помню, кто их говорил) запомнились мне навсегда — сначала я тебе их повторю:

«…Черты, состоявшие из бесхитростной, наивной веры, ясного добродушно-веселого взгляда на жизнь, холодной и деловой отваги, покорства перед лицом смерти, жалости к побежденному, бесконечному терпению и поразительной физической и нравственной выносливости»…

Вот что должно сегодня в человеке нашем быть, а кроме того, чтобы строить умел он, дерзать, — быть честным всегда, творить, побеждать; любить беззаветно отчизну свою — быть сильным и смелым в своем строю. И, самое главное, помнить о том, что время сейчас боевое такое, когда нужно жить, как не жили никто, когда нужно все отдавать лишь на то, чтоб Родина наша могучее стала, чтоб с новыми стройками быстрей засверкала заря Коммунизма над нашей землей!

Такой должен быть человек наш Советский.

* * *

Без даты, наверное, 14.09.52

Славка! Любимый мой…

Ну, вот и еще одна разлука… Сколько еще мучиться?

Понимаешь, дорогой, все мои соседи в купе бесчувственные бессердечные типы, они никогда, наверно, не уезжали от дорогого человека. Поэтому они сейчас смотрят на меня, как на диковину.

…

Одна тут уставилась и смотрит, смотрит. Она ничегошеньки не смыслит в сердечных делах. Если бы она знала, что рядом с ней сердце разрывается на куски, ее бессмысленно-любопытный взор бы сменился.

…

А за окном домики, огороды, потом пошла равнина и закат… А облака… Славка! Они были только для нас. Мне так захотелось схватить тебя за лапу, залезть в твой карман и в облака. Вот там бы нас никто не посмел разлучить. Никто!

…

Как горько на душе, что все приходится относить к прошлому. Ведь и эта 11 квартира на 8-ой Советской в 48 доме тоже относиться будет к воспоминаниям. Славка! Ведь правда, что эта квартира окончательно завершила путь наших сердец к чему-то сильному и крепкому. Ведь нас теперь ничто не разлучит…

…

Я сейчас думала, думала, почему у нас так получается? Ведь многие находят себе «половину» (смешно, правда?), многие живут с ней всю жизнь, но не все так относятся друг к другу. И бывает так, что попадается одна очень пылкая натура, а другая слабей… И — проза… Опять проза. У меня есть десятки примеров. А у нас иначе, мы, наверное, оба горячие, жаркие. Ведь, Славонька, о такой любви, как наша, пишут в книгах, показывают на сцене, т. е. хотят, чтобы она была выше и у всех настоящая. Славка! Родной! Ведь это здорово. Очень здорово, что мы нашли друг друга.

Я верю тебе больше, чем себе. Запомни это, курносый. Учти, что верю. А если человеку верят, то, значит, надеются на него, как на себя.

Смотри… Иначе я просто ошибусь не в тебе, а в себе. А это все — жизнь одного человека на земле погашена. Помнишь, я тебе говорила о том, что я определенно стану нечеловеком или меня вообще не станет. Это, Слава, серьезно, несмотря на то, что мне 20, и я люблю и хочу жить. Но жить я могу только тогда, когда со мной будешь ты и наша большая и чистая, определенно чистая любовь.

* * *

14.09.52

…

С вокзала, почти ничего не помня, добрел я до дома и первым делом, что я почувствовал, — холод и абсолютная пустота окружили меня.

…

И опять сижу в уголке своем и опять пишу о самом родном, о самом бесценном, о самом любимом на свете — Изульке далекой моей.

Которая третий уж часик

На полке второй как сидит

И думает тоже (как Славка),

О днях, промелькнувших как сон,

О том, как прекрасно нам было, родная, вдвоем…

Не могу писать я сегодня —

Все валится из рук моих,

Как тяжело мне, Изулик —

Что делать, скажи???

Может, поможет мне сон?

Спокойной ночи, дорогая!

До завтра!

* * *

15.09.52 г.

…

Вот ты мне писала на фото, что через несколько (много) лет ты будешь не ты, а я, ибо настолько мы будем неразделимы; а у меня уже сейчас такое чувство и я всем могу сказать, все, что находится во мне, принадлежит только тебе, без тебя я не мыслю и часа прожить.

* * *

15/IХ-52

Родной мой!

Славка! Почти случилось то, что предполагала, а именно: много неожиданностей.

…

Приехала в институт в 10.30, никого не встретила. Но вот прозвенел звонок, и появляется Питаде, я к ней. Ведь, Слава, когда девчата так тепло меня провожали, когда, собственно говоря, они-то мне и насоветовали кучу глупостей, то я думала, что они-то верная поддержка.

Опять ошиблась. Питаде мне ничего не ответила на мой вопрос. Появились другие и все по-старому. Та же холодность, злоба и абсолютное непонимание. Я растерялась… Спрашиваю девчат, что они сказали обо мне Борису Владимировичу, — молчат. Но ведь мне-то оправдываться надо…

Наконец, одна вымолвила, что сначала сказали, что ты больна, а потом — уехала к тетке.

И опять какая-то настороженность. Я — все. У меня было дикое предчувствие, что что-то произошло, а они от меня скрывают. Спрашиваю у одного, у другого — молчат. Ребята — так тем дела мало, по-хорошему встретили, а девки зубы точат. Одна В. Дубина (Владимирова. — Авт.) устроила мне оптимистическую сцену: «Где пропадала, блудная дочь?» — это единственная девчонка, которая и опять! поддержала меня. Остальные шипят, что «мне вот будет», что я слишком задержалась, что ждали меня в среду. Кошмар!

Слава, меня трясло, как в лихорадке. Честное слово. Артур, так этот прошел мимо меня и убил; «Теперь расхлебывай?» Славка, я была в ужасе, но держалась в границах! Началось мастерство… Первая моя мысль — как отнесется мастер? Они вошли, Борис Вл. молча посмотрел, а Ольга Ив. окинула меня грозным взглядом и заявила, что «без оправдательного документа мы вам не поверим», и все. На этом все. Я встала и сказала, что таковой будет. Славка, но где? Где я возьму справку, что у меня болела тетка, конечно, все это может забыться, на Ольгино мнение мне плевать, ибо она для меня не только не педагог (лично для меня), но и не авторитет. Потому так говорю, что она для меня никогда не делала ничего полезного в работе и, вообще, мы друг друга не поймем, она считает меня, по-моему, слишком самостоятельной, а ей такие не по вкусу. Но со справкой горе. Советуй живо, иначе еще не знаю, как дело развернется. Потом все стихло. Занимались показом отрывков. Я отказалась, ибо не репетировала — ничего не было сказано. Славонька, но в течение всего мастерства они так (девки некоторые) себя нахально вели (опять шепот и перешептывания). Потом был перерыв, в который я кое-что узнала. Оказывается, про меня в мое отсутствие ходили «грязные слухи», весьма уж беспредельные как о пропащей. Но какие — неизвестно. Я стала догадываться (о тебе…), но подтверждений моей догадки еще не было. Но самое ужасное то, что, оказывается, они все ощетинились на меня за то, что Борис Владимир. при распределении ролей в дипломном спектакле «Спутники» дал мне лучшую главную роль Фаины. Славка! Я-то об этом и мечтать не могла, ибо она страшно большая и трудная, а потом ее должна по мнению многих девчат играть характерная, а Изка… На эту роль хотели почти все девчата, ибо она лучше всех ролей. Славонька! Скажу по секрету, что и я очень загорелась ей, да только не мечтала получить. В общем, тугие дела. Вот они все и злятся. Я не знала, что от радости делать. Теперь мне на них плевать. Поэтому после перерыва я уже сидела в более менее нормальном состоянии. Но Б. В… (здесь и далее: Борис Владимирович Бибиков. — Авт.). Он вел себя, по-моему, странно. Опять та же улыбка и загадочный взгляд. А знаешь, Славка, как поглядит мастер — это великое дело. Доволен он тобой или нет? — это ведь отражается на творчестве. Но вот все кончилось. Подлетел Таллис, договорились о репетиции на завтра, потом Артур хотел мне что-то сказать, и мы договорились с ним вместе ехать. Вылетаю в коридор, гляжу: Борис. Вл. И знаешь, Славка, что значит человеческое участие!! Его как-то даже толкнуло ко мне, я к нему подлетела и стала ему что-то лепетать про тетку, а он — знаешь, как он меня оборвал? Он сделал такой вид, что его все это абсолютно не касается, а только бы в деканате был порядок. «Обязательно напиши объяснительную записку в деканат. Понятно?» — сказал и хотел идти. Славка! Я не знала, как быть. Ведь так может рассудить только Борис ВЛ., самый умный, самый настоящий человечный человек. Я уверена, что если он что-нибудь и знал большее обо мне, то его такт не дал бы ему вести себя иначе, чем так как он пошутил.