Главная профессия — разведка - Всеволод Радченко Страница 24

Прошло какое-то время, и наши товарищи провели первый зондаж через юристов, имевших отношение к делу Абеля, в том числе через известного адвоката Донована, который защищал Рудольфа Абеля в американском суде, о возможном обмене Пауэрса на Абеля. Донован проникся к Абелю большой симпатией, о чём писал в своей книге. Он охотно взялся за разрешение вопроса об обмене. Переговоры — вначале тайные, а затем открытые — оказались довольно сложными. И наконец, все детали обмена, вплоть до места, точного времени, гарантий и т. д., были согласованы, и обмен состоялся по всем правилам детективного сценария. Абель, к радости родных и товарищей, вернулся в Москву. Он ещё долго работал в разведке и был с почётом похоронен. Кто пожелает, может поклониться его могиле на Донском кладбище, его могила находится недалеко от центрального входа.

Пауэрс прибыл в Штаты, получил очень большой гонорар, оплату по контракту с ЦРУ за всё время его работы и заключения в тюрьме. Но, увы, от него за это время ушла жена, но ещё хуже то, что через пару лет он погиб в автокатастрофе. Наши специалисты говорили, что ЦРУ — не та служба, которая может простить такую «пощёчину», которую она получила по делу «У-2».

* * *

Служба активных мероприятий поддерживала постоянный контакт с разведками соцстран. В развитии этого направления в работе я побывал в Болгарии, в Чехословакии и Венгрии. Наши отношения были самыми дружескими, и проблемы взаимодействия решались сравнительно легко. Расскажу о примере такого взаимодействия с венгерской службой госбезопасности. Венгерская разведка получила серьёзные документальные свидетельства о подрывной деятельности ЦРУ США против их страны, как в среде многочисленных венгерских эмигрантов, так и непосредственно на территории Венгрии. Помню, что мы смогли дополнить материалы венгров имеющимися у нас фактами и документами. На этой базе созрел план предания этих материалов гласности и проведения пропагандистской кампании по разоблачению подрывной деятельности американских спецслужб. В то время такая акция представлялась для венгерского правительства очень актуальной. Венгры решили начать осуществление задуманного с разрекламированной пресс-конференции министра государственной безопасности страны и обратились к нам с просьбой прислать специалиста для её подготовки. Должны были быть задействованы наши материалы и имеющиеся у венгерской стороны. Выбор выпал на меня. В течение нескольких дней я с участием венгерских товарищей и переводчиков готовил как сами материалы, так и тезисы выступления министра. Далее были проработаны вопросы, которые должны были быть поставлены на пресс-конференции, и ответы на них, а также продуманы возможные вопросы, которые могли возникнуть в ходе пресс-конференции, и варианты ответов на них. Подготовка была окончена, и я отбыл в Москву, так как дата проведения мероприятия ещё не была определена. Через несколько дней я уехал в отпуск в один из крымских санаториев. Прошла ещё неделя, и однажды утром меня на пляже нашёл сам директор санатория, объяснив, что мне приказано срочно прибыть в Москву и что билет для меня заказан на ближайший рейс самолёта, и машина на Симферополь меня ждёт. Я позвонил в Москву по «ВЧ» И. Агаянцу. Он просил прямо с самолёта заехать на службу и в этот же день вечером вылетать в Будапешт. В Москве выяснилось, что венгерский министр просил, чтобы сотрудник, который готовил материалы, находился непосредственно в штабе подготовки и работы его пресс-конференции. Он получил пояснение от своих подчинённых, что это можно осуществить в столь короткий срок (конференция должна была состояться через день) только по его личному министерскому каналу, т. е. его звонком председателю КГБ Ю. Андропову. Звонок состоялся — и машина завертелась. Это, пожалуй, и был единственный вариант быстро получить все санкции, документы и улететь в тот же день.

Я занял место в самолёте венгерской компании в самой гуще пассажиров, и мы взлетели. Стюардесса пошла по рядам, задавая одни и те же вопросы: «Вы из группы? Вы из делегации?», и получала повсюду положительные ответы. Наконец подойдя ко мне, назвала меня по фамилии и, убедившись, что я — это я, пригласила меня в пустой салон первого класса и заявила, что это приглашение командира корабля, который меня просит с ним поужинать. Были накрыты столики, вышел командир корабля, выпил со мной рюмку вина, и, пожелав приятного полёта, оставил меня в компании стюардесс. Они ухаживали за мной как могли, предлагали разные вина и закуски. Уже в Будапеште я узнал, что шеф венгерской контрразведки, к которому в помощь я летел, дал через авиационное начальство команду к такому тёплому приёму меня на борту лайнера.

Конференция прошла успешно. Пресса на неё дала отличные отзывы. Я сидел в спецкомнате с переводчиком и следил за ходом событий. На второй день, проанализировав результаты, я предложил венграм написать специальную записку в Политбюро партии с анализом и этим подвести итоги мероприятия, как это было принято у нас. Для венгерских товарищей это было новинкой. И когда я взялся написать такую записку сам, все восприняли это с радостью. Написанная мною записка была переведена, отредактирована и доложена министру. Ему эта идея очень понравилась. После успешного доклада записки генсеку партии меня пригласили, поблагодарили и передали письмо с благодарностью в Москву. Естественно, венгры принимали меня наилучшим образом. Мне показали страну, конечно же, повезли в известные винные погреба, где я «сумел» определить при дегустации лучшее вино погреба и получил в подарок от директора винзавода ящик именно этого вина.

Бывали в нашем сотрудничестве с разведками соцстран и не столь успешные мероприятия, но на моей памяти отношения постоянно развивались в дружественном ключе и при полном согласии сторон.