Возвратный тоталитаризм. Том 1 - Лев Гудков Страница 24

Функции «врага». Высокий уровень массового одобрения аннексии Крыма ^[55] и российской политики по отношению к Украине, поразивший многих западных наблюдателей, часто связывается ими с подъемом русского национализма, выразителем которого, как считают эти политологи, и явился Путин.

Однако рост национализма в России не был спонтанной реакцией общества на события в Украине. Еще летом 2013 года антиукраинские настроения были на сравнительно низком уровне – в точке спада после волны антиукраинских настроений, поднятой российской пропагандой из-за сдержанной позиции правительства Украины в ходе российско-грузинской войны 2008 года и последовавшей за тем «антиоранжевой» кампании во время выборов в 2009 году (рис. 5.1). Европейский выбор Украины сам по себе не вызвал тогда какой-либо враждебности в российском обществе, чего нельзя сказать о российской власти. Большинство россиян считали в октябре – ноябре 2013 года, что России не следует вмешиваться во внутриукраинские дела, тем более – оказывать военное давление на одну из сторон конфликта.

Рис. 4.1. Как вы в целом относитесь к Украине? (1998–2014 годы)

Зависимость и последовательность событий (возбуждения патриотической волны и враждебности к Украине – действия российского руководства) здесь иная: падающая поддержка в российском обществе авторитарного и коррумпированного режима Путина заставила Кремль искать средства (и источники) для дискредитации оппозиции внутри России и подавления гражданского общества, выступающего с острой критикой власти.

Причины роста недовольства в стране выявлены и проанализированы. Экономический кризис 2008–2009 года посеял в обществе сомнения в способности Путина обеспечить устойчивый рост экономики и доходов населения. Начиная с 2010 года поддержка политического руководства страны, состоящего из бывших сотрудников КГБ, ослабла и устойчиво снижалась вплоть до января 2014 года. Внешним выражением растущего массового недовольства стали демонстрации протеста 2011–2013 годов в крупнейших городах, принимавшие все более антипутинский характер. При этом факторы делегитимации режима принципиально различались в разных социальных средах.

Рис. 5.1. Индекс отношения жителей России к Украине и жителей Украины к России (разница между положительными и отрицательными оценками плюс 100) ^[56]

Бедная и депрессивная российская провинция с колоссальным трудом адаптируется к рыночной экономике. В первую очередь это относится к средним и малым городам, которые не могут освободиться от инерции отраслевой структуры советской милитаризированной экономики, поскольку именно в них размещались промышленные предприятия, обеспечивающие ВПК. Еще тяжелее ситуация в сельской местности, особенно в центральных и северных регионах, захваченных процессами депопуляции, оттока молодежи. Стареющее и потому крайне консервативное сельское население цепляется за остатки колхозной системы, не обладая достаточными ресурсами для изменения образа жизни. Население провинции отчетливо сознает, что рыночная экономика несет с собой угрозу катастрофы для монопромышленных городов, неконкурентных и обреченных на деградацию и вымирание без помощи государства (государственных заказов, дотаций, регулирования цен, пособий малоимущим семьям и т. п.), то есть без хотя бы частичного возвращения к практикам государственного патернализма, характерного для позднего СССР. Поэтому в этих группах (составляющих две трети населения России) преобладают антиреформистские и антимодернизационные настроения; сильны представления о том, что крах советской системы был вызван искусственно, что это результат заговора западных держав, одержавших таким образом победу над Советским Союзом. Идеи демократии и либерализма, правового государства, разделения властей, прав человека наталкиваются здесь не просто на непонимание, но вызывают сильнейшие сопротивление, поскольку они ассоциируются с тяжелейшим переходным периодом и кризисом 1990-х годов, сопровождавшимся глубоким падением жизненного уровня населения страны.