Год чудес - Джеральдин Брукс Страница 24

Тем утром я выпорхнула из церкви, не чуя под собой ног. Все мы испытывали странное блаженство: лица, еще недавно угрюмые и осунувшиеся, были веселы и румяны, мы переглядывались и улыбались друг другу, ощущая всеобщую благодать, принесенную нашим решением. Поэтому я вовсе не ожидала увидеть Мэгги Кэнтвелл, беспокойно расхаживавшую у моей калитки. Мэгги состояла кухаркой в Бредфорд-холле и во время воскресной проповеди была занята на кухне. На ней и теперь был большой белый передник, а ее круглое розовощекое лицо побагровело от напряжения. В снегу у ее ног лежал узелок с пожитками.

– Анна, они меня вышвырнули! Восемнадцать лет службы, а им хоть бы хны!

У Мэгги в Бейквелле жила родня, но кто знает, согласятся ли они ее принять? Я была удивлена, что она пришла именно ко мне, ведь мой дом, наравне с домами Хэдфилдов и Сиделлов, слыл очагом заразы. Я жестом пригласила ее войти, но она замотала головой.

– Спасибо, Анна. Не хочу тебя обидеть, но я не смею ступать в твой дом – уверена, ты меня поймешь. Я пришла к тебе с просьбой. Помоги забрать мои скудные пожитки из Бредфорд-холла, ибо хозяева намерены уехать сей же час, а после их отбытия дом запрут и поставят у дверей охрану и попасть вовнутрь уже будет нельзя. Подумать только, все эти годы Бредфорд-холл был нашим домом, а теперь нас выставили за порог, лишив и заработка, и крова над головой!

Она вытерла слезы уголком передника, который теребила в мясистых руках.

– Полно тебе, Мэгги, сейчас не до слез, – сказала я. – Здесь твое добро никто не тронет. Дай только достать тачку из сарая, и мы тотчас пойдем в Бредфорд-холл.

Вскоре мы уже пробирались по сугробам вверх по склону. Мэгги, необъятная женщина сорока с лишним лет, раздобревшая на своей отменной стряпне, пыхтела и отдувалась.

– Только представь себе, Анна, – сетовала она. – Стою я, значится, на кухне и поливаю жиром окорок для воскресного обеда, и тут все семейство врывается в дом, а время еще рано, и я говорю себе: «Ой, что-то будет, коли полковник пришел, а обед не готов». И вот я кручусь-верчусь, распекаю Керин и Брэнда (судомойку и буфетчика), как вдруг заходит сам полковник, а он, как ты знаешь, в жизни не переступал порога кухни, и на-те, мол, все мы распущены, вот так, во мгновение ока, ни «спасибо», ни «что с вами будет?», просто накрывайте на стол и убирайтесь вон.

В Бредфорд-холле стоял такой переполох, что слышно было издалека. О скрытом отступлении не могло быть и речи. Дом гудел, как растревоженный улей. Кони стучали копытами у крыльца, служанки и лакеи сновали туда-сюда, согнувшись под тяжестью коробок. Мы зашли через кухню и тотчас услышали сверху торопливые шаги, прерываемые высокими, властными голосами дам, отдающих приказы. Не желая попадаться Бредфордам на глаза, я прокралась вслед за Мэгги по узкой черной лесенке на чердак, в одну из комнат, где жила женская прислуга. Там была крыша со скатом и высокое квадратное оконце, сквозь которое проникал холодный белый свет. В этой тесной каморке кое-как умещались три кровати, и у одной из них возилась бледная девушка с круглыми глазами по имени Дженни. Тяжело дыша, она пыталась собрать в узелок сменную сорочку и другие свои пожитки, но пальцы ее не слушались.

– Виданное ли это дело, миссис Кэнтвелл? Выметайтесь сей же час, говорит, а сама даже не дает времени на сборы. Я уже с ног сбилась, таская ее вещи. Стоит мне уложить один кушак, как она говорит: нет, вынимай, лучше другой. Никого из нас они не берут, даже горничную миссис Бредфорд, Джейн, которая еще девочкой поступила к ней на службу. Джейн слезно умоляла ее, но та лишь покачала головой – дескать, все мы слишком много бывали в деревне, вдруг в нас уже поселилась чума, поэтому они бросят нас помирать прямо на улице, ведь нам некуда податься!

– Никто не умрет и уж точно не останется на улице, – сказала я как можно спокойнее.

У Мэгги под кроватью был втиснут дубовый сундук, но она была так тучна, что не могла даже нагнуться. Пока я пыталась его вытащить, Мэгги складывала стеганое одеяло, которое сшила для нее сестра. Сундук, одеяло да узелок с одеждой, оставшийся у меня во дворе, – вот и все ее нажитое добро. Осторожно мы снесли сундук по узкой лесенке: первой шла Мэгги, принимая на себя основную нагрузку, а я поддерживала ношу с другого конца. Когда она остановилась посреди кухни, я подумала, что ей нужно перевести дух. Но тут я вновь увидела слезы в ее глазах. Она пробежала большими красными руками по сосновому столу в царапинах и следах от ожогов.

– Тут вся моя жизнь, – сказала она. – Я знаю каждую отметинку на этом столе и как она туда попала. Моя ладонь помнит вес каждого ножа. А теперь я должна все бросить и уйти ни с чем.

Голова ее поникла, на пухлой щеке повисла слезинка и шлепнулась на стол.

Вдруг снаружи донесся какой-то шум. Выглянув за дверь, я увидела Майкла Момпельона верхом на Антеросе у парадного входа. Разметав копытами мелкие камни, конь замер. Всадник спешился и взбежал по ступеням прежде, чем ошеломленный кучер подобрал брошенные поводья. Момпельон не стал дожидаться, пока о нем доложат.

– Полковник Бредфорд!

Призыв этот прогремел на весь дом, и шум сборов мгновенно стих. Мебель уже была завешена покрывалами. Я скрылась за спинкой высокой скамьи и, выглянув из-за складки покрывала, увидела полковника Бредфорда в дверях библиотеки. В одной руке он держал книгу, которую, очевидно, подумывал взять с собой, а в другой – письмо. На верхней площадке лестницы застыли мисс Бредфорд и ее мать, словно гадая, что в подобных случаях предписывают правила хорошего тона.