В поисках Лин. История о войне и о семье, утраченной и обретенной - Барт ван Эс Страница 24
В поисках Лин. История о войне и о семье, утраченной и обретенной - Барт ван Эс читать онлайн бесплатно
Милая Лин,
как давно мы не получали друг от друга вестей. Два года назад примерно в это время мне пришлось неожиданно уехать и не удалось повидаться с тобой, и мы не переписывались. Когда я узнал от Минеке, что ты цела и невредима и живешь в Дордрехте, то подумал: ну, теперь я точно должен написать Лин. Как много всего произошло за это время! Милая Лин, я постоянно о тебе помнил. И когда был в Амерсфорте и в Германии, и теперь, когда я так далеко от Голландии. Лин, если у тебя есть твоя фотография, обязательно пришли ее мне. Я приложу к этому письму несколько своих. А теперь кое-какие вопросы. Как ты поживаешь? Ты еще учишься в школе? А в каком классе? Лин, если я чем-то могу помочь тебе, обязательно сообщи – если сумею, все для тебя сделаю. Минеке, должно быть, тебе сообщила…
Прочтя это имя во второй раз, Лин прерывается.
– Не понимаю, кто такая Минеке. Может, та женщина в Эйсселмонде? Да, возможно, так и есть, но точно не знаю.
По мере чтения ее уверенность постепенно крепнет. Лин продолжает:
…сообщила, что я служу на флоте и все складывается удачно. Я три недели пробыл в Англии, потом полгода в Америке, а последние два месяца я в Малайзии, прямо сейчас – на корабле «Новый Амстердам». А корабль стоит в порту Сингапура – посмотри в атласе, где это! Мы вот-вот отплываем на Яву. Лин, не знаю, какие еще новости тебе рассказать. Передай мой горячий привет всем нашим друзьям, а также твоим приемным родителям, и, если будешь писать Минеке, ей тоже поклон. Лин, прими от меня самые сердечные пожелания всего наилучшего.
P. S. Дорогая Лин, не знаю твоего точного адреса. Поэтому приложу это письмо к письму Минеке. Я надеюсь, что она быстро перешлет его тебе и ты скоро мне ответишь. Еще раз наилучшие пожелания, твой друг Йо.
Внизу страницы крупными буквами – армейский номер Йо:
Капрал морского флота Й. В. Л. Клейне, NL4 502 759
– Дальше он приписал свой адрес, – голосом, полным радости от воспоминания, говорит Лин.
– А вы помните, ответили ли ему и что именно? – спрашиваю я.
Настроение разговора мгновенно меняется. Ответ Лин звучит обдуманно, но без глубокого сожаления.
– Я никогда… никогда ничего так и не предприняла, – произносит она. – Так и не написала. Так ни во что и не вдавалась. Не поддерживала отношений. Нет. – Она вздыхает. – Просто…
Пауза.
– Вы что-нибудь еще о нем слышали?
– Нет, нет. На этом ведь все?
– Да.
– Понимаете… Я тогда была на другом этапе жизни. Не чувствовала никакой связи.
Надолго воцаряется молчание. Затем диктофон записывает щелчки моей фотокамеры – я переснимаю письмо Йо.
– Он так симпатично подчеркивает слова, – говорю я, читая письмо сам.
– Йо Клейне, – произносит Лин и улыбается, все еще погруженная в воспоминания. – У меня сохранилось письмо, написанное подругой моей мамы, но… Не знаю, оно вам нужно?
– Мне все нужно. То есть если можно…
Лин улыбается шире.
– Вам нужно все! – смеется она.
После некоторых поисков она приносит письмо от тети Элли, полученное на день рождения в сентябре 1942 года.
– Тетя Элли – я ее почти не помню. Прочитать вслух?
Лин читает письмо, которое мы пропустили, – о том, как тетя хочет навестить Лин и как у той теперь будут новые дяди и тети, – после этого всплывают еще кое-какие детали пребывания в Эйсселмонде, у участников Сопротивления. Но вот о том, куда Лин повезли потом, она ничего вспомнить не может.
– Мне думается, что к Тоок, – говорит она, – но точно не знаю.
То, как Лин подчеркивает слово «думается», придает фразе оттенок скорее веры, чем воспоминания. Получается, что путешествие из Гааги в Дордрехт запечатлелось в памяти ярко, а следующее, через полтора года, стерлось начисто.
Мне снова приходит на ум, что́ Лин сказала во время нашей первой беседы о ее воспоминаниях военных лет. «Без семей нет и никаких историй». Проведя столько месяцев в сумраке, Лин почти не замечала других людей, даже если они были рядом, – а все потому, что не ощущала с ними связи. Из-за своей изоляции она перестала видеть мир вокруг.
– Я просто существовала, и всё, – рассказывает она, – а где, как и с кем – в точности не знала. Когда не соотносишь себя с прошлым или будущим, перспектива искажается. Моя вовлеченность едва теплилась (Лин произносит английское слово «вовлеченность» – involvement), если вы понимаете, о чем я. И мне верится, что это точная формулировка. Понимаете?
Формулировка «едва теплилась» кажется мне очень точной, и впоследствии, описывая этот этап жизни Лин, я еще не раз к ней прибегну. Я слушаю ее рассказ о том, что она чувствовала в Эйсселмонде, в других местах, и начинаю лучше понимать ее. Никогда еще я так отчетливо не понимал, что человека создают прожитые им годы.
Следующие несколько дней я езжу по Нидерландам, посещаю архивы и места, связанные с детством Лин. В Нидерландском институте изучения войны, Холокоста и геноцида вокруг меня приглушенно переговариваются ученые и прилежные аспиранты. Из сада во внутреннем дворике сочится серый свет. А я получаю лично в руки учетную карточку деда. На ней записано, что он был заключенным в Вюгте. Его отправили туда после облавы, которую помнит Лин. Безобидный клочок желтой бумаги, вверху которого неровно напечатано его имя (у деда с моим отцом одинаковые имена и даты дня рождения совпадают).
Вюгт – единственный в Нидерландах концлагерь СС – был построен в 1943 году силами его же узников. За рвом и оградой из колючей проволоки стояли тюремные виселицы, где казнили пятьсот человек, выбранных произвольно. Другие умирали от удушья в битком набитых бараках; узников постоянно травили собаками, заставляли носить деревянные башмаки с гвоздями внутри, до крови ранившими ноги. Лагерь также использовался как перевалочный пункт для более чем тысячи еврейских детей. Держа в руках желтую учетную карточку, я спрашиваю себя, видел ли их мой дедушка и думал ли он о Лин.
В институтском архиве хранятся и другие документы, так или иначе связанные с историей Лин, например, письмо дордрехтского врача, напечатанное на его бланке в 1941 году. Доктор Кахен объясняет своим пациентам, что его диплом, честно заслуженный почти тридцать лет назад, теперь недействителен и он вынужден просить пациентов перейти к другому врачу – не еврею. Он рекомендует Яна Херому, мужа Тоок, которого называет «человеком с золотым сердцем». Если пациенты переведутся к доктору Хероме, поясняет Кахен, тот будет передавать ему гонорары за их прием и тем самым поможет в эти трудные времена. Возможно, говорится в письме, пациенты знают этого человека с золотым сердцем, потому что тот прославился как герой, спасая раненых под огнем в бою за Дордрехт, год назад, при вторжении немцев.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments