Элджернон, Чарли и я - Дэниел Киз Страница 24

Как это осуществить? Какая конкретно нарративная стратегия запустит мою историю?

Разве поверит читатель, будто человек с низким интеллектом сумел написать такие мемуары – от начала до конца? Не поверит; я и сам не верю. Фиксирование событий «по горячим следам» – это здорово; но реально только в форме дневника. Однако не может ведь Чарли в начале и в финальных сценах корпеть над дневником!

Несколько дней я отметал одну за другой разные нарративные стратегии. Я был близок к отчаянию. Ключ от рассказа никак не давался в руки – словно дразнил. И вдруг однажды утром я проснулся с готовым ответом. Ну конечно! Экспериментаторы дадут Чарли задание – писать промежуточные отчеты о своем состоянии.

Этот термин – «промежуточный отчет» – я никогда раньше не слышал и не встречал в художественной литературе. Вероятно, я сам его изобрел. Заодно с уникальным углом зрения.

Итак, я подобрал для Чарли интонацию; отныне Чарли будет говорить посредством моих пальцев, стучащих по клавиатуре. Но как быть с построением фраз и с орфографией? Образцов оказалось предостаточно – в тетрадках ребят из класса коррекции. Как я пойму образ мыслей Чарли? Вспомню себя в детстве. Как проникну в его чувства? Одолжу ему свои.

Однажды Флобера спросили, как в романе «Госпожа Бовари» он сумел придумать и описать целую жизнь глазами женщины. Флобер отвечал: «Госпожа Бовари – это я».

В этом смысле я немало отдал Чарли Гордону; я сам отчасти стал Чарли Гордоном. И все-таки мне казалось рискованным уже с первого абзаца вводить неуклюжий синтаксис первоклашки и орфографические ошибки в элементарных словах. Как это воспримут читатели? А потом я вспомнил прием, примененный Марком Твеном в «Приключениях Гекльберри Финна». Прежде чем швырнуть читателей в разговорную речь малограмотного и неотесанного Гека, Марк Твен с высот своей авторской образованности делает «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ»:

«Лица, которые попытаются найти в этом повествовании мотив, будут отданы под суд; лица, которые попытаются найти в нем мораль, будут сосланы; лица, которые попытаются найти в нем сюжет, будут расстреляны.

По приказу автора

Генерал-губернатором

Начальником артиллерийского управления» ^[28].

Далее следует «ОБЪЯСНЕНИЕ»:

«В этой книге использовано несколько диалектов, а именно: негритянский диалект штата Миссури, самая резкая форма захолустного диалекта Пайк-Каунти, а также четыре несколько смягченных разновидности этого последнего. Оттенки говора выбирались не наудачу и не наугад, а, напротив, очень тщательно, под надежным руководством, подкрепленным моим личным знакомством со всеми этими формами речи».

И подпись: «АВТОР».

Лишь после этих приготовлений Марк Твен начинает рассказ – от лица, с точки зрения и с интонациями Гека:

«Вы про меня ничего не знаете, если не читали книжки под названием „Приключения Тома Сойера“, но это не беда. Эту книжку написал мистер Марк Твен и, в общем, не очень наврал. Кое-что он присочинил, но, в общем, не так уж наврал».

Я решил перенять твеновский прием. Начало рассказа – от которого я позднее отказался и которое куда-то подевал – это сцена с Алисой Кинниан. Алиса приходит в лабораторию и спрашивает профессора Немюра, нет ли вестей от Чарли. Немюр вручает ей рукопись, первые страницы которой нацарапаны карандашом, причем писавший нажимал на карандаш так сильно, что слова буквально можно ощупать.

Голос Чарли раздался не раньше, чем я напечатал:

«Проми жуточьный от чет 1–5 марта

Доктор Штраус говорит мне надо писать што думаю и што случаетца сомной начиная с сиводьнешнево дьня. Я незнаю зачем но он сказал это важно потамушта тогда они поймут гожусь я им или нигожусь. Я надеюсь што гожусь. Мисс Кинниан говорит может они зделают меня умным. Я хочу быть умным. Меня зовут Чарли Гордон. Мне 37 лет и 2 недели назад у меня было деньрождение. Больше низнаю што писать и поэтаму на сиводьня заканчиваю».

Перечитав пассаж, я понял: теперь порядок.

Я работал до утра; и на другую ночь, и на третью, и на четвертую. Меня лихорадило; долгие часы я проводил за пишущей машинкой, спал урывками, злоупотреблял кофе.

В одну из ночей (первый черновик еще не дошел до середины), после сцены, в которой Чарли состязается с лабораторной мышью, я выкрикнул: «Мышь! Мышь!»

Орея резко села на постели, начала озираться.

– Где мышь? Где она?!

После моих объяснений Орея сонно улыбнулась.

– Это хорошо.

Я вернулся к работе. Для себя я напечатал: «Мышь, которая подверглась той же операции, что и Чарли, будет прогнозировать события, связанные с экспериментом. Самостоятельный полноправный персонаж, маленький пушистый приятель Чарли».

Самостоятельному персонажу требовалось имя. Мои пальцы легли на клавиши. Имя возникло на странице само собой: Элджернон.

Дальше все шло как по маслу. История сама себя писала. Получился длинный рассказ – или небольшая повесть на тридцать тысяч слов. В первом законченном варианте финал такой: Алиса Кинниан поднимает взгляд над папкой с промежуточными отчетами. Ее глаза полны слез. Она просит профессора Немюра помочь в поисках Чарли.

Фил Класс (он же Уильям Тенн) со своей женой, Фрумой, к тому времени тоже переехал в Сигейт и поселился через улицу от нас. Фил был вторым, кто прочел историю Чарли Гордона (первой ее прочла Орея). Возвращая рукопись, Фил сказал:

– Это станет классикой.

Конечно, он просто хотел меня подразнить. Я рассмеялся.

Следующим шагом было найти нового литературного агента. Я позвонил Гарри Альтшулеру, представился и сообщил о запросе Хораса Голда на второй рассказ для «Гэлекси мэгэзин». Альтшулер изъявил желание прочесть «Цветы для Элджернона», и я послал ему рукопись. Он ее похвалил и сказал, что роль моего агента ему весьма польстит. Разумеется, за Голдом остается право принять или отвергнуть рассказ.

Эйфория – слишком вялое слово для характеристики моих тогдашних ощущений. Я только что завершил историю, которая несколько лет вызревала в моих душе и разуме. Чувство освобождения было восхитительно. Вдобавок я нашел солидного агента, которому история понравилась; издатель ее тоже одобрил. Я думал, с проблемами покончено.

Я ошибался.