Василий Недайкаша. Агент под псевдонимом Жук - Олег Ракитянский Страница 24

В общем, пока Центр рассматривал решение о целесообразности выхода с вербовкой на В. Змиенко, последний попал в опалу и в декабре 1935 года лишился своего руководящего места в «петлюровской разведке» ^[95].

Шпигельглаз Сергей Михайлович

Относительно иной информации, предоставленной «Жуком» на встрече с «Кондратом» после возвращения из Польши, надо отметить интересный факт, что поляки отрабатывали новые способы связи центра с агентурой на территории Союза. Помимо курьеров была налажена радиосвязь. На одном из таких сеансов связи с агентом «Двуйки» в г. Ростове-на-Дону присутствовал и В. Змиенко. Слышимость была очень качественная. Радиостанции подобного рода имелись также на Украине. Некоторые из них устанавливались в автомобиле под видом запасного аккумулятора ^[96].

К числу особо важных сведений следует отнести сообщённый 25 июня 1935 года «Жуком» дополнительный список «петлюровской» агентуры на Украине: Прядко Л.Ф., резидент УНР — Михайлик Ефрем в г. Первомайске Одесской области. Марьянов — работник окружного военкомата г. Днепропетровска. Резидент УНР в г. Ленинграде — Котюк, уроженец Херсонщины. Резидент УНР в г. Москве — Добровольский, работает на заводе инженером. Агент Ульянов. Предоставил ориентировки на 2 агентов в г. Харькове и г. Томске. Назвал предыдущую фамилию агента, начальника штаба кавалерийской бригады на Кавказе — Чёрный ^[97].

Как итог — «Пётр», докладывая в Центр о поездке «Жука» в Варшаву, сделал заключение:

«1. Жук не имел намерения оставаться в Польше. История с подозрениями сплошная его выдумка.

2. Задание на Францию он получил по своей инициативе.

3. Жук не хочет выдавать своих, а знает он, безусловно, много. (Он просил не арестовывать пока названных им агентов на Украине, чтобы его не расшифровать.)» ^[98]

Складывается впечатление: идёт саботаж в работе с агентом «Жук»:

1. Деньги за предоставленные сведения не выплачиваются.

2. Направление работы на вербовку «Ящура» (В. Змиенко) пресекается под надуманным предлогом без всякой оперативной мотивации (генерал мог бы сообщить гораздо больше полезной информации, нежели «Жук»).

3. Линия разработки ОУН игнорируется, хотя тема «центрального террора (после убийства С.М. Кирова 1 декабря 1934 года) стала приоритетной в деятельности НКВД.

4. Передача «Жука» на связь нелегальной резидентуры не рассматривается.

5. Сроки работы с «Жуком» безответственно затягиваются (прошло полтора года! — О.Р.).

Всё это не похоже на оперативное скудоумие и профессиональную импотенцию руководителей советской разведки в середине 30-х годов. Ещё можно с натяжкой отнести безынициативность и волокиту с реализацией разработки «Жука» на «перестраховочный» фактор. Никто ведь не хотел рисковать. А вдруг очередной «прокол» (как об этом пишет С.М. Шпигельглаз). А добровольцев повторить судьбу А. Артузова не нашлось. Поэтому и включается механизм «оперативной профанации» по делу, опухшему от неприкрытой бюрократической переписки, руководящих указаний, пустопорожних ответов и докладов. А в остатке — «воз и ныне там»!

А что же сам герой?

На очередной встрече с «Кондратом» в середине августа 1935 года, в соответствии с указанием Центра, он был «уличён» якобы во лжи и в очередной раз предупреждён о необходимости предоставления правдивой информации об агентуре УНР на Украине. В очередной раз «раскаявшись», «Жук» «вспомнил» в надежде на хоть какой-то материальный стимул некоторые дополнительные фамилии (Яценко П.П., он же «Чёрный», был внедрён в Красную армию по личному указанию С. Петлюры через оперативные возможности Н. Чеботарёва) переправленных им за границу в Союз агентов.

Упорное «молчание» «Жука» и его «безобразная игра» в запамятование установочных данных своих агентов вынудили «Петра» впервые поставить вопрос перед Центром о целесообразности дальнейших контактов с агентом. В сентябрьском докладе того же года, как мы уже выше указали, «Пётр» впервые допустил мысль, что: «… Жук нас информирует с ведома Змиенко».

И чтобы понять это, сотрудникам разведки потребовался год и девять месяцев!

Если принять точку зрения, что генерал В. Змиенко играл свою партию ещё и с советской разведкой, тогда он серьёзно рисковал своим земляком и коллегой В.Д. Недайкашей. По той причине, что ферма «Жука» находилась недалеко от г. Бордо, через который протекала река Гаронна, впадающая в Бискайский залив. Поэтому выкрасть «Жука» и на рыбацкой шхуне доставить на советский сухогруз в заливе не было проблемой для специалистов из «Группы дядя Яши» (сотрудника ГУГБ Якова Серебрянского). А в Союзе, в казематах Лубянки, «восстановить» ему двухгодичной давности память тоже не представляло особой сложности. Чекисты и не таких похищали. К тому же он был ценен только своим братьям и некоторым однополчанам — петлюровцам во Франции. Если бы он исчез, как исчезли в своё время генерал Российского общевойскового союза А.П. Кутепов (26.01.1930) и его приемник генерал Е.К. Миллер (22.09.1937), никто бы даже заявление в полицию не подал ^[99]. А если бы кто-то и тосковал по безвременно пропавшему Василию, то, скорее всего, это была бы его фермерская скотина.

К сожалению, в материалах дела не отражён факт доведения этой популярной в те годы «чекистской доктрины» до сознания агента. В основном фигурируют всякие укоры, упрёки и обвинения в «безобразной игре» в молчанку и беспамятстве, как будто он только что вышел из больницы с диагнозом «оперативный склероз».

И всё же мы склоны думать, что розыгрыша чекистов генерал В. Змиенко не допускал. К тому же переданные «Жуком» (с санкции В. Змиенко) за полтора года сведения о «петлюровской» разведке уже «тянули» на расстрел обоих, окажись информация об «игре» генерала с НКВД в распоряжении «Двуйки». А о том, чтобы она оказалась у поляков, позаботился бы майор ГУГБ И. Сосновский ^[100].