Юрий Поляков. Последний советский писатель - Ольга Ярикова Страница 23

…………………..

31 мая 1985 года тот же фрагмент вышел в «Московском комсомольце», то есть в столичной печати. И снова цензура не возражала. Получалось, что целиком повесть к печати запрещена, но по частям — пожалуйста.

Весной 1987-го Юрий был избран делегатом XX съезда ВЛКСМ. Взыскуя справедливости, он воспользовался высокой трибуной, чтобы обратить внимание общества на проблему неуставных отношений в армии и заодно напомнить о судьбе запрещенных военной цензурой «Ста дней…». Но не только об этом говорил он в своем выступлении:

«Я представляю на съезде творческую молодежь — самый престарелый отряд комсомола. Здесь уже говорилось, что среди членов Союза писателей фактически нет людей комсомольского возраста (то есть до 28 лет. — О. Я.). А ведь десять лет назад, когда вышло постановление ЦК партии о работе с творческой молодежью, писатели комсомольского возраста были.

Из истории советской литературы мы знаем, что когда-то существовали комсомольские писатели. Они пользовались такой популярностью среди молодежи, что в сравнении с ними меркнет тотальная слава наших эстрадных звезд. А сегодня есть у нас писатели — властители комсомольских дум? К сожалению, нет. Сегодня мы сначала радостно рапортуем о том, что только в столице за год выходит более ста первых книг молодых и немолодых авторов, а потом яростно боремся с серостью в литературе, причем все показывают пальцем друг на друга.

…Сегодня мы с горечью говорим о двойной морали, распространившейся среди молодежи. А не поискать ли нам ее истоки также и в той двойной реальности, которую преподносило да и преподносит нам искусство? Приведу пример. Призвался юноша в армию и сразу же столкнулся с так называемыми неуставными отношениями, отвратительным явлением «дедовщины», разъедающим изнутри солдатские коллективы. Но вот тот же юноша открыл книгу об армии и погрузился в некий прилизанный мир, не имеющий ничего общего с подлинной армейской жизнью. «Если в книге описана наша армия, то где тогда, простите, нахожусь я?» — недоумевает воин. И делает вывод: если писателю, вооруженному методом социалистического реализма, можно видеть одно, а писать другое, то уж мне, грешному, думать одно, а говорить другое — и подавно.

Я уверен, самой пронзительной страницей нашей литературы ближайшего десятилетия будет афганская тема, тема высокая и трагическая. И может быть, автор, еще недавно выполнявший интернациональный долг, уже пишет кровью сердца правдивую, непростую книгу. Но я не пожелаю ей той судьбы, которая выпала на долю моей повести «Сто дней до приказа», направленной против «дедовщины». Шесть лет хождения по мукам согласования! И только недавно, наконец, повесть обрела союзника в лице ГлавПУРа…»

Отметим, с каким знанием законов советской системы оратор балансировал на грани дозволенного, сумев объявить союзником противника публикации повести — Главное политическое управление Советской армии. Не помогло: после перерыва на трибуну вышел Герой Советского Союза «афганец» Игорь Чмуров и обвинил Полякова в клевете на армию. Говорят, этот абзац ему поспешно вписал в текст выступления куратор-политработник. Зал аплодировал стоя.

«Я сначала демонстративно сидел, — с досадой вспоминал о своем минутном малодушии Поляков, — но, поймав укоризненный взгляд руководителя нашей московской делегации Вячеслава Копьева, тоже встал и, чуть не плача, начал аплодировать человеку, обвинившему меня во лжи. А ведь на дворе был не 37-й, а 87-й — и никто за отказ аплодировать вместе с залом меня бы не расстрелял…»

Если бы съезд проходил в июне, критику Полякова, возможно, встретили бы с пониманием. Но это было за месяц до приземления у стен Кремля спортивного самолета, незаконно проникшего на территорию СССР, так что не стоит удивляться тому, что выступление Полякова вызвало гневную отповедь военных. Впрочем, несмотря на неприятный эпизод, автора «ЧП районного масштаба» избрали на съезде кандидатом в члены ЦК ВЛКСМ — по тем временам это был солидный социальный статус.

Летом и осенью 1987-го отрывки из «Ста дней…» были опубликованы в «МК» и «Книжном обозрении», а в ноябрьском номере «Юности», через семь лет после написания, повесть наконец вышла целиком. Военная цензура была уже не в чести, и Андрей Дементьев, даже не известив об этом всесильную прежде инстанцию, наконец поставил повесть в номер. Дело было в том, что в мае в сердце Москвы приземлился самолет «Сессна», который пилотировал восемнадцатилетний спортсмен-любитель из Западной Германии Матиас Руст. Как потом выяснилось, летевший на низкой высоте легкий самолет постоянно вели подразделения ПВО, над ним пролетали наши истребители, но советские летчики не получили команды на уничтожение (сказался скандал со сбитым недавно южнокорейским лайнером). «Сессна» благополучно села на Большом Москворецком мосту и, сбрасывая скорость, докатилась до собора Василия Блаженного, после чего незваный гость вылез из самолета и был арестован.