В поисках агента. Записки офицера КГБ - Грегори Файфер Страница 23

Блейк был сыном матери-голландки и еврея-отца из Стамбула, которые потом стали подданными Великобритании. Во время Второй мировой войны он участвовал в голландском Сопротивлении, затем служил в военно-морском флоте Великобритании, а в 1944 году стал сотрудником СИС. Блейк участвовал в военных действиях во время войны в Корее, но год спустя был захвачен в плен при наступлении северокорейских войск. Находясь в заключении, он согласился работать на КГБ и был завербован под псевдонимом «Диомид». Вернувшись в 1953 году в Англию, он выдал нам много западных агентов. Через два года, в 1955 году, его перевели на работу в Берлин. Большой заслугой Блейка была передача нам сведений о существовании знаменитого берлинского туннеля — тайного 500-метрового подземного прохода между Западным и Восточным Берлином, используемого нашим противником для прослушивания телефонных линий связи штаб-квартиры советской разведки в предместье Берлина Карлсхорст.

Блейка разоблачил в 1961 году польский предатель, и он был приговорен к 42 годам тюремного заключения. Ему удалось в 1966 году совершить побег с помощью трех сокамерников-ирландцев, с которыми он подружился в тюрьме. Будучи осведомленным об информации, которую нам передавал Блейк, я знал, как серьезно руководство КГБ занималось планами по его освобождению. В конце концов это удалось, хотя я остался в неведении, какие из предложенных мною идей были при этом использованы.

После трех месяцев моей подготовки к командировке я был вызван к Ивану Григорьеву, руководителю направления, курировавшего Англию.

— Виктор Иванович, — сказал он, — у меня для Вас неприятные новости. ЦК принял решение сократить число наших официальных прикрытий в Англии. «Совэкспортфильм» является одним из них.

Затем Григорьев объяснил мне, что, поскольку «Совэкспортфильм» считался прибыльной коммерческой организацией, было предложено использовать ее по прямому назначению, то есть с целью получения нужной стране иностранной валюты, а не как прикрытие разведки. Поэтому, к сожалению, командировка в Англию не состоится. Конец моей подготовке, сборам и планам!

Григорьев предложил мне два варианта. Я могу вернуться обратно в ВГУ или, если я согласен, он будет рекомендовать меня в командировку в Австралию, где недавно австралийская контрразведка устроила провокацию против одного нашего сотрудника. Правильнее тут следовало написать «нашего сотрудника», без слова «одного», ибо он был единственным представителем КГБ в Австралии, если не считать шифровальщика посольства. Я дал свое согласие и снова начал готовиться к командировке, на этот раз в далекую Австралию. Опять я стал изучать личные дела советских граждан, работавших в этой стране. Мне также пришлось перекопать нашу оперативную библиотеку и архивы, чтобы узнать, что же мы знаем о секретной разведывательной службе Австралии ASIS (Australian Secret Intelligence Service). Параллельно я начал требующую много бумаг и беготни процедуру получения разрешения на выезд за рубеж, на что было необходимо решение специальной комиссии ЦК КПСС.

В октябре 1963 года мы с Еленой упаковали вещи, вручили ключи от нашей небольшой двухкомнатной квартиры моей теще и, взяв Алешку, нашего уже четырехлетнего сына, покинули Москву.

8

Наш самолет приземлился в Канберре, столице Австралии. Мой коллега, которого я менял, встретил нас в аэропорту, а затем довез до отеля, чтобы мы могли отдохнуть после длительного полета. Но как только мы начали устраиваться в номере, он вдруг сказал: «Виктор Иванович, я думаю, мы сейчас должны поехать на рыбалку».

Эта была обусловленная фраза, что нам нужно поговорить о делах. Я посмотрел на Елену, прежде чем ответить. «Хорошо, Вы спускайтесь вниз в холл, и встретимся там через несколько минут».

Как только мы остались одни, Елена взорвалась.

— Кто он такой, чтобы приказывать тебе немедленно приступать к работе? — Я молчал. — Ты трудяга, — продолжала Елена, — Я это знаю. Но ты также еще муж и отец. Как ты можешь сейчас оставить нас одних? — Она заплакала. — Мы все устали. Какое он имеет право тебя уводить в такой ситуации? Разве нельзя подождать до завтра?

Я попытался быть спокойным.

— Послушай, — медленно сказал я. — Я приехал сюда работать. Ты знаешь, у меня тяжелая работа. Так будет всегда, и ты должна с этим смириться. Другого варианта просто нет.

Работая в КГБ, приходится чем-то жертвовать, и это трудно, но мы с Еленой с самого начала воспринимали это как само собой разумеющееся. Дома, в Москве, она была вынуждена уйти с работы в ВГУ, поскольку мужу и жене запрещалось работать в одном месте. Ее перевели переводчиком в информационно-издательское подразделение КГБ. В Австралии она будет секретарем-переводчиком нашего посла. Работы было всегда много, что помогало не думать о другом. Но, естественно, ей было трудно привыкнуть к жизни в незнакомой стране.

Тем не менее, были все основания, чтобы чувствовать себя удовлетворенными и даже счастливыми. Наши жилищные условия были не сравнимы с Москвой. Покинув занесенную снегом Россию, мы как будто приземлились на другой планете, утопающей в цветах, где попугаи и попугайчики всех расцветок стаями, как воробьи в Москве, летали повсюду. Мы жили в пятнадцати километрах от озера Георгия. Мне повысили зарплату, что позволило купить в Сиднее второй костюм и пару туфель. Австралийцы, как и англичане, жили лучше, чем мы на Родине, но я об этом старался особо не думать. Большинство наших граждан дома не озадачивали себя мыслями, как живут за границей: во-первых, об этом практически не было никакой информации, а во-вторых, они просто пытались жить и выживать, как могли. Именно ради них я сейчас пытался как можно быстрее акклиматизироваться и начать работать в незнакомой мне обстановке.

Моим прикрытием — как это будет во многих последующих командировках — была должность атташе посольства по культуре. Надо мной не было начальства, и я распределял рабочую нагрузку по своему усмотрению. Что касается моих оперативных обязанностей, я регулярно отправлял отчеты о деятельности сотрудников посольства, несмотря на их относительно небольшое число, а также о жизни большой колонии русских иммигрантов, многие из которых уехали из России после революции и Второй мировой войны. У меня не было приказов Центра по установлению контактов с иностранцами, тем более их вербовке.

В 1964 году по линии прикрытия мне пришлось сопровождать на гастролях по Австралии Омский народный хор. Ансамбль пользовался большой популярностью, особенно в Сиднее, где проживало много русских. Возможность свободного перемещения по стране обеспечила хорошую легенду для проведения операции по розыску Владимира Петрова, шифровальщика КГБ, который сбежал за границу в апреле 1954 года. Петров был отправлен в командировку в Австралию по личному указанию Лаврентия Берии, руководившего в то время всей секретной службой Советского Союза. После смерти Сталина и ареста, а затем казни Берии Петров был обвинен, в том числе и тогдашним советским послом в Австралии, в тесной связи с Берией. Получив из Москвы в апреле 1954 года приказ вернуться домой, он в последнюю минуту решил остаться в Австралии, чтобы избежать возможного ареста и даже смертного приговора. Решив попросить у австралийцев политического убежища, он вышел из посольства, прихватив документы, которые мог унести с собой, и бросив жену, которая была в полном неведении, что происходит. Позже такое поведение по отношению к жене он объяснял нежеланием причинить ей неприятности. Ничего не зная о планах мужа, она могла, как он считал, избежать наказания и вернуться, если бы захотела, в СССР.