Тиберий Гракх - Александр Немировский Страница 23

На Марсовом поле выстроился легион. Он отправлялся в Испанию, где уже пять лет длилась кровопролитная война с Нуманцией, ставшей центром сопротивления иберийцев.

Среди воинов находился и Тиберий. Он возмужал. В этом году его избрали квестором ^[19], и он вошел в сенат.

Марсово поле! Здесь прошло детство Тиберия. Сколько раз вместе со сверстниками он наблюдал тут бег колесниц, полет блестящего диска и его тяжелое падение на траву. На этом поле начинались триумфальные шествия.

Со стороны Капитолия приближалась группа сенаторов. Когда они подошли поближе и можно было уже различить их лица, Тиберий узнал Помпея. Других он тоже видел в сенате, но имен еще не знал. Помпей же был соседом: дома Гракхов и Помпея соприкасались. Соседство это было не из приятных. Помпей и его жена Марция, известная как самая большая сплетница Рима, проявляли назойливое любопытство к жизни Гракхов.

Помпей поднялся на трибуну и начал напутственную речь.

– Воины! Сенат поручил передать вам пожелание доброго пути и удачи. Испанские варвары восстали против нашей мудрой и благодетельной власти. Им ненавистно само имя римского народа, и они хотят нас уничтожить! На вас смотрят предки, радующиеся доблести своих внуков и правнуков. Так будьте достойны их!

После речи Помпея центурионы дали команду выступать. Под звуки труб отряды, сделав прощальный круг по Марсову полю, двинулись к Мульвийскому мосту. Сразу же за мостом началась Фламиниева дорога, выложенная большими каменными плитами. Через каждые двести шагов по обеим сторонам дороги стояли камни, с которых легко садиться на лошадей. Каждая миля отмечалась высоким каменным столбом.

Вдоль дороги тянулись усыпальницы и гробницы. Наиболее богатые, облицованные белым мрамором, принадлежали знатным римским родам. Навстречу попадались одинокие всадники, экипажи, коляски.

Но вот кончились могилы, и пошли холмистые поля Этрурии. Их окаймляли густые дубовые леса. Ниже, по склонам холмов, спускались виноградники. Лозы обнимали стволы молодых тополей.

Несколько поодаль от дороги длинной шеренгой шли рабы с мотыгами в руках. Когда они опускали мотыги, оковы на их ногах звенели в такт ударам. За рабами присматривал хромой надсмотрщик с длинной плетью в руках.

Тиберий ехал на коне. Слева от него в строю шагал пожилой легионер. Обветренное, покрытое загаром лицо прорезал глубокий шрам.

Тиберий сразу узнал Меммия.

– Ты из этих мест… Скажи, почему здесь не видно колонов?

– Колонов? – переспросил Меммий и горько усмехнулся. – Ты спрашиваешь, где колоны?.. Вот они! – сказал он, показывая на своих товарищей.

Тиберий хлестнул коня и поскакал вперед, где блестели на солнце доспехи Манцина.

Манцин держался на коне, как прирожденный всадник. Тридцать лет он провел в походах, но впервые ему выпала честь командовать большим войском. Никто из знати не решался после неудачи Квинта Помпея взять на себя командование в тяжелой бесперспективной войне. Очевидно, Манцин сам понимал это. Его лицо было угрюмым и сосредоточенным.

При виде Тиберия Манцин улыбнулся. Тиберия он знал еще со времени Пунийской войны и любил за честность и прямоту.

– Грустишь? – спросил Манцин.

Тиберий не ответил. Он смотрел в сторону виллы, живописно расположенной на холме. Около портика важно гулял павлин. Под солнцем сверкали, переливаясь, все краски его оперенья.

Дверь виллы открылась, и на пороге показался невысокий полный человек. Спустившись со ступенек, он прошел по дорожке к ограде и, еще не доходя до нее, крикнул тонким визгливым голосом:

– Привет Манцину, вождю доблестного войска, и его молодому другу! Куда держит путь храброе войско?

– В Испанию, – коротко отвечал Манцин, сдерживая коня.

– О, это хорошо! – воскликнул толстяк. – Да пошлет вам Марс удачу. Испанские рабы самые сильные и выносливые. Я недавно купил двоих и теперь хочу заменить всех сирийцев, изнеженных и непослушных, крепкими испанскими варварами.

– Что, Филоник, не составишь ли нам компанию? – спросил с улыбкой Манцин.

– Рад бы, да на кого оставлю добро? Управляющим нельзя доверять. Все они норовят нажиться за хозяйский счет.

Манцин, отпустив поводья, крикнул:

– Прощай, Филоник!

Сразу за виллой пошли луга. То там, то тут виднелись небольшие стада овец и коз.

Лугам, тянувшимся по обе стороны дороги, не было конца.

– Какая однообразная картина! – промолвил Манцин.

– Однообразная? Нет, страшная, – сказал взволнованно Тиберий. – Сколько людей могла бы прокормить эта земля! Сколько крестьян она кормила, пока богачи не прогнали их с полей! А теперь эти бедняки должны идти в далекие страны и проливать свою кровь, чтобы такие, как Филоник, наслаждались в роскоши и довольстве. Нет, больше этого терпеть нельзя!