Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам - Эдуард Филатьев Страница 23

Борис Бажанов:

«Недели через две после начала моей работы в Политбюро, 23 августа 1923 года, я секретарствую на особом, чрезвычайно секретном заседании Политбюро, посвящённом только одному вопросу – о революции в Германии. На заседании присутствуют члены и кандидаты Политбюро, и кроме того Радек, Пятаков и Цюрупа. Радек, член исполкома Коминтерна, делает доклад о быстро растущей революционной волне в Германии. Первым после него берёт слово Троцкий. «Хронически воспалённый Лев Давидович», как называют его злые языки, чувствует себя в своей стихии и произносит сильную речь, полную энтузиазма».

Здесь Бажанов не совсем точен – «хронически воспалённым» Троцкого начнут называть чуть позднее (через два с половиной месяца), когда он неожиданно заболеет совершенно непонятной, если не сказать, загадочной болезнью. А в августе он был ещё полон сил и энергии, потому и произнёс «сильную» речь, в которой прозвучала поддержка тем положениям, что прозвучали в докладе Карла Бернгардовича Радека (Кароля Собельсона):

«– Вот, товарищи, наконец, эта буря, которую мы столько лет ждали с нетерпением и которая призвана изменить лицо мира… Германская революция – это крушение капиталистического мира… Германская революция идёт. Не слышите ли вы её железную поступь? Не чувствуете ли вы, как высоко поднялась волна? Надо спешить, чтобы катаклизм не застал нас врасплох. Не чувствуете ли вы, что это уже вопрос недель?»

Энтузиазм Троцкого «тройка» встретила весьма скептически, дескать, «в таких важных вещах надо быть осторожным и действовать обдуманно». Но всё же был создан комитет во главе с Радеком – боевая «четвёрка» для достойной подготовки германской социалистической революции. В неё (кроме Радека) вошли полномочный представитель страны Советов в Германии Николай Николаевич Крестинский, заместитель председателя ВСНХ СССР Георгий Леонидович Пятаков и нарком труда Василий Владимирович Шмидт. Было также дано указание привлечь к этому делу лучшие силы ИНО ОГПУ, РУ РККА и МСО ИККИ.

Вновь обратимся к книге Вальтера Кривицкого «Я был агентом Сталина»:

«В Политбюро пошли бесконечные дискуссии, на которых руководители большевистской партии дебатировали вопрос о назначении точного часа начала революции в Германии. Лидеры Германской компартии провели в Москве многие беспокойные часы, пока мозговой трест большевистской партии вырабатывал окончательный план действий.

Москва решила в этот раз продумать всё до мелочей. Она тайно направила в Германию своих лучших людей – Бухарина, Макса Левина, одного из лидеров Баварской советской диктатуры, просуществовавшей 4 недели, Пятакова, венгерских и болгарских агентов Коминтерна и самого Радека».

Вот, оказывается, для чего на заседании политбюро 1 февраля 1923 года Зиновьев предлагал отправить в Германию Бухарина – он уже тогда должен был начать вдохновлять немецких коммунистов на вооружённый мятеж. Но Троцкий, видимо, засомневался в том, что зима – подходящее время для начала революции, и поездка Бухарина была ненадолго отложена.

Вместе с Карлом Радеком в Германию поехала и Лариса Рейснер, ставшая его гражданской женой. Ей выдали заграничный паспорт на имя Магдалины Михайловны Краевской, сотрудницы полномочного представительства СССР в Германии, которая отправлялась за рубеж вместе с двухлетней дочерью Алисой. Кроме этого, у Рейснер были корреспондентские удостоверения «Правды», «Известий» и «Красной газеты».

Лариса Михайловна энергично окунулась в напряжённую атмосферу готовившегося вооружённого выступления, вдохновляя на подвиги немецких коммунистов. Своим родным она писала:

«Начнётся буря, я её смогу встретить во всеоружии, зная Германию сверху донизу… Нация на дыбе. Ваша одиночка, которая хочет быть сильной».

Коминтерн направил в Берлин ещё одного «вдохновителя», который считал себя «сильным» – Якова Блюмкина как специалиста по конспиративной работе в тылу противника. Он должен был инструктировать боевые отряды повстанцев по части террористической деятельности.

Среди других «лучших людей», отправленных на организацию революции в самом центре Европы, был и Иосиф (Юзеф) Станиславович Уншлихт, о котором Борис Бажанов написал:

«На Уншлихта была возложена организация отрядов вооружённого восстания для переворота, их рекрутирование и снабжение оружием. На него же была возложена организация германской чека для истребления буржуазии и противников революции после переворота».

Германия в тот момент была наводнена советскими агентами, среди которых преобладали кадровые военные – в том числе и Вальтер Кривицкий, к свидетельству которого мы обращаемся вновь:

«Мы, командиры Красной Армии, продолжали в Германии обучение войск. Проводили секретные ночные манёвры близ Золингена в Рейнской области, в которых порой принимали участие по нескольку тысяч рабочих».