Орлы императрицы - Лев Полушкин Страница 23

Один из придворных завсегдатаев, неисправимый враль, достойный лавров барона Мюнхаузена, почти один постоянно наполнял штрафной ящик деньгами. И однажды Безбородко, опасаясь полного разорения этого господина, посоветовал государыне не пускать его более в Эрмитаж. «Пусть приезжает, — возразила Екатерина, — после ваших ежедневных докладов мне необходим отдых, а иногда хочется и вранье послушать». «О, матушка, — оживился Безбородко, — если тебе это приятно, то пожалуй в наш Правительствующий Сенат, там ты не такое услышишь!».

Будучи в Царском Селе и проснувшись раньше обычного, Екатерина вышла на дворцовую галерею вдохнуть утреннего воздуха и увидела у подъезда телегу, торопливо нагружаемую дворцовыми служителями. Никем не замеченная государыня смотрела некоторое время на происходящее, и, поняв, что на ее глазах воруют казенные продукты, окрикнула служивых и попросила одного из них подойти к ней поближе. «Что вы делаете? Вы никак нагружаете телегу казенными припасами?» Ни живой ни мертвый служитель рухнул на колени, раскаиваясь и прося пощады.

«Чтобы это было в последний раз, — сказала Екатерина, — а сейчас уезжайте поскорее, пока вас не увидел обер-гофмаршал, тогда вам несдобровать».

В другой раз, также проснувшись рано и не желая будить прислугу, она решила сама истопить печь и была изумлена, услышав откуда-то истошный вопль. Оказалось, что в это время в трубе орудовал трубочист; когда сильно «разогретый», он выскочил, императрица принесла ему свои извинения.

Один сенатский регистратор, уничтожая ненужные бумаги, по ошибке порвал подписанный императрицей указ. Придя в ужас, он решился на отчаянный поступок: поехал в Царское Село (куда без приглашения не являлись и дворяне) и, спрятавшись в дворцовом саду, стал ожидать появления государыни, чтобы испросить прощения за халатность. Проведя в засаде несколько часов, бедняга услышал наконец приближающийся лай любимых государыниных левреток и, выйдя на дорожку, пал на колени. «Ты кто такой?» — спросила Екатерина. Тот представился и, объяснив в чем его дело, подал разорванный указ, каясь в содеянном. «Ступай домой, а завтра приходи сюда в такое же время и ожидай меня». На следующий день, встретив чиновника в саду, Екатерина подала ему новый указ со словами: «Беда твоя миновала. Ступай скорее в типографию, да никому не рассказывай, а не то достанется тебе от обер-прокурора».

Во время чтения вслух секретарем Г. В. Козицким деловых бумаг за дверью послышались шум, смех и возня придворных обитателей, мешавшие императрице слушать. Козицкий, прервав чтение, решил приструнить разошедшихся шалунов, но Екатерина остановила его: «Читайте немного громче».

Императрица дорожила мнением иностранцев о России и о себе, переписывалась со многими государственными деятелями стран Европы, писателями, философами, любила иногда «похохмить» с находящимися при российском дворе иностранцами, зная, что шутки ее станут известны далеко за пределами Российской империи.

Призванный Екатериной на российскую службу знаменитый итальянский капельмейстер Галуппи, пребывая при петербургском дворе, сочинил оперу «Покинутая Дидона» или просто «Дидона», премьера которой привела государыню в восторг. В один из последующих дней Галуппи был встречен при дворе секретарем Екатерины, вручившим автору золотую табакерку, усеянную бриллиантами, внутри которой лежали 1000 золотых рублей. Изумленному итальянцу секретарь пояснил, что императрица передает ему «завещание Дидоны», основательницы древнего Карфагена. Осчастливленной оказалась и исполнительница главной роли сеньора Колонна; ей вручили ларец с бриллиантовым кольцом стоимостью в 1000 рублей и записку, на которой рукой государыни сообщалось: «Это кольцо было найдено на пожарище Карфагена у бывшего жилища Энея. Предполагают, что оно предназначалось им для его возлюбленной Дидоны, ей оно и пересылается».

Что касается успехов Екатерины в государственных делах, то следует сказать, что за 34 года ее правления поступления в казну увеличились в четыре раза, вдвое возросло народонаселение (в том числе и за счет завоеваний новых территорий), было добыто право свободного судоходства по Черному морю, а также через проливы Босфор и Дарданеллы. К России был присоединен Крым, что расширило возможности торговли южных регионов России с сопредельными и более дальними странами: сухопутная доставка предметов торговли обходилась в 50 раз дороже транспортировки водным путем. Благотворно отразились на работе государственных структур (администрации, судебной системы) проведенные под руководством императрицы реформы. Покровительствуя купцам и промышленникам, Екатерина не забывала о существовавшем неравенстве слоев общества, и если бы не категорический протест всего дворянства, духовенства, купечества и даже элитной «интеллигенции», крепостное право могло быть отменено уже через 5 лет после прихода ее к власти. Неизмеримо возрос авторитет России на внешнеполитической арене; замечательно по этому поводу высказался канцлер А. Безбородко: «…при нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не могла». А сколько знаменитых иностранцев стремилось отдать свои жизни служению России… Адмиралы С. Грейг, О. де Рибас, Д. Эльфинстон, академики Эйлер, Мюллер, Паллас, архитекторы Ринальди, Деламот, Фельтен, Кваренги, ювелиры Позье, Дюваль и др.

Литературные способности Екатерины, сочинявшей стихи и пьесы, критик А. Введенский охарактеризовал следующими словами: «За границей, а по примеру иностранцев и у нас, подвергали нередко сомнению самостоятельность литературной деятельности Екатерины. Говорилось, что императрица сама не могла писать по-русски и присваивала себе произведения, писанные не ею, а разве только ею внушенные. Позднейшие исторические изыскания совершенно опровергли этот взгляд… Екатерине, при ее слабости в правописании, остался, однако, не чужд внутренний дух русской речи; и это будет понятно, когда мы узнаем, что она старалась освоиться не только с русским языком, а и с славянским, читала летописи, а от книжной литературы перешла к словесности народной, изучая дух и нравы русского народа в его пословицах, песнях и сказках. Словом, несмотря на свои „грешные падежи“, императрица, урожденная немецкая принцесса, несравненно более была подготовлена к деятельности на почве русской литературы, чем многие образованные русские» [57, 17].

Обаятельная и внимательная к подчиненным, Екатерина на протяжении своей жизни была неукротимо жестокой лишь по отношению к лицам, посягавшим на ее власть.