История Великобритании - Кеннет О. Морган Страница 23

Сердцем каждого сельского района было королевское поместье — манор, или тун (tun), более или менее регулярно посещаемый королем и его свитой. В каждом современном графстве можно найти следы существования такого поместья, что отразилось и в названиях, таких, как Кингстон и другие, не столь очевидные. Эти центры, а не города или даже деревни и были основными узловыми пунктами в саксонском обществе на ранней и зрелой стадиях его развития. В глазах разобщенных обитателей окр уги королевские хоромы и окружающие их строения были средоточием закона и правосудия. Сюда они вносили свои подати, здесь исполняли остальные общественные обязанности в соответствии с общей системой повинностей. Пахотную землю делили на гайды (hides), под которыми подразумевались участки, способные прокормить свободного земледельца и его семью. Повинностями облагали именно гайду, а гайды объединялись в группы из двенадцати и более единиц, которые несли определенного рода повинности. Представитель короля в маноре взимал с одной группы гайд подати зерном, с другой — телятами или жеребятами, с третьей — обычным или питьевым медом и менее существенными припасами — с прочих.

Это раннее административное деление было сформировано в равной мере и для эксплуатации земли, и в судебных целях. Система специализации сельскохозяйственных районов соответствовала слаборазвитой сельской местности, с ее ярко выраженными географическими особенностями и обширными пространствами невозделанных пастбищ, находившихся в общем пользовании. Неудивительно, что, когда саксонские короли жаловали землю, границы этих древних «маноров» часто соотносились с уже сложившейся внутренней структурой соответствующего района. Отсюда пошли «составные поместья», объединения обособленных «вилл» или местечек, связанных с манориальным центром, которые были все еще различимы в XII–XIII вв. В последнее время некоторые историки подвергли сомнению кельтское происхождение этого типа объединений (который, по всей вероятности, напоминает древневаллийский). Существование некоторой преемственности в организации сельской жизни вполне вероятно, но в смысле столь широком, что это уже не имеет большого значения. «Составные поместья», возможно, отжили свое в результате не завоевания, а развития и социальных перемен. Учитывая, что не все крестьяне-бритты были вытеснены, а их образ жизни, видимо, не так уж отличался от образа жизни захватчиков, было бы странно, если бы модель, соответствующая имевшимся в наличии ресурсам, не продолжила свое существование.

Подобная модель соответствовала и образу жизни крестьянства, которое было разобщенным, неорганизованным и относительно немногочисленным. В ранних источниках наибольшее внимание обращает на себя фигура фермера, или керла (ceorl) (совр. англ. churl — «деревенщина», но лишенное уничижительного оттенка) — свободного крестьянина, который обычно возделывает одну гайду земли. Это не означает, будто все крестьяне VII–VIII вв. были настолько «свободными», что над ними не было господина, кроме короля. После обращения в христианство короли жаловали земли церквам, как ранее жаловали ее своим соратникам-мирянам (по крайней мере во временное пользование). Происхождение манора как негосударственного юридического и налогового центра неясно, но некоторые историки относят его ко времени возникновения английского общества. Средневековое деление поместий на домены (demesne, которые эксплуатировались непосредственно землевладельцем) и крестьянские земли в письменном виде зафиксировано в конце VII в., а маноры обеспечивались рабочей силой по большей части за счет рабов. Однако похоже, что на начальном этапе землевладельцы, подобно королям, взимали подати с мелких держателей, не внося больших перемен в их образ жизни и хозяйственную деятельность. Мы не располагаем доказательствами существования в иерархии общества группы полностью зависимых держателей земли, которая появилась к X в., а также организованной сельской общины, которая в XII и XIII вв. приобретает столь прочную связь с сильной властью землевладельца (lordship). Данные археологии позволяют предположить, что большинство фермерских хозяйств в англосаксонской Англии были обособленными или объединялись в небольшие группы; даже в поселениях деревенского типа отсутствовали следы регулярных улиц, пастбищ, огороженных наделов земли, которые знакомы нам по более поздней топографии деревень. Сегодня считается вероятным, что средневековая система общих полей, на которых держания перемежались друг с другом в виде разбросанных полос, возникла в результате нескольких веков эволюции. Для Англии VII в. объединенная сельская община была далеким будущим.

В 597 г. это глубоко традиционное общество королей, воинов и крестьян подверглось воздействию извне- со стороны христианской Церкви. Начало обращению Англии положил папа Григорий Великий, который, согласно преданию, однажды увидел в Риме юношей-англов и назвал их «не англами, но ангелами». Григорию было известно, что король Кента Этельберт женат на христианке, поэтому свою первую миссию во главе с римским монахом Августином он направил именно в Кент. Этельберт, поколебавшись, обратился в христианство, а Августин основал монастырь в Кентербери. Составив неверное представление о римско-британском наследии, Григорий собирался учредить архиепископства с центрами в Лондоне и Йорке, но пришлось учитывать политические реалии Англии, и в 601 г. Августин стал первым архиепископом Кентерберийским. Поначалу успех стремительно развивался. В 604 г. появилось епископство Рочестерское; были обращены восточные саксы, и для них в Лондоне построили собор, посвященный св. Павлу. Тем временем в Кенте было построено несколько монастырей, причем их церкви строго соответствовали римским образцам.

Однако поверхностное обращение королей и их дворов представляло собой по меньшей мере шаткое основание. Восточные саксы вскоре вернулись к прежним верованиям и изгнали своего епископа. По словам Беды, король восточных англов Редвальд, несмотря на свое крещение, одновременно содержал и церковь, и языческий алтарь. В Нортумбрии сложилась схожая ситуация. В 627 г. король Эдвин принял римского миссионера Паулина и крестился вместе со своими танами, но пятью годами позже, после его поражения и смерти, его преемники стали отступниками, а Паулину пришлось бежать. Церковь быстро приобретала вес при королевских дворах, но ей требовалась более обширная база, для того чтобы не зависеть от отливов и приливов в политической жизни.

Как ни удивительно, наибольших успехов достигла не миссия Григория Великого, а более простая и изолированная кельтская церковь. Христиане из Уэльса и Корнуолла пользовались некоторым влиянием в Англии, но вряд ли оно было значительным. Августин, который, похоже, был человеком надменным и лишенным чувства юмора, оскорбил валлийских епископов, отрезав путь к совместной деятельности. Миссионеры, которые добились столь многого в северной Англии, скорее всего, прибыли из Ирландии в Шотландию, а оттуда в Нортумбрию.

Благодаря св. Патрику и его последователям Ирландия в начале VI в. уже была в основном христианской. Число монастырей все умножалось, поэтому структура ирландской церковной организации опиралась на монастыри. Центрами церковных «провинций» были монастыри, а управляли ими аббаты; епископы выполняли свои обычные духовные обязанности, но были лишены диоцезов и находились под началом у аббатов. Поэтому типичный ирландский миссионер был странствующим епископом, который дома нес пастырские обязанности в своей общине. Ирландским монастырям удалось достигнуть такого уровня благосостояния и развития, который оставил далеко позади их валлийских собратьев, и уже в VI и VII вв. они отправляли миссионеров в Галлию, Германию, Шотландию и Англию. Один из них, по имени Колумба, прибыл в Шотландию, обратил в христианство северных пиктов (южные пикты уже были христианами) и около 563 г. основал монастырь на острове Айона. Когда король Освальд, христианин, получил власть над Нортумбрией, для него было вполне естественным обратиться на Айону за миссионерами, поскольку, находясь в ссылке, он жил среди ирландцев в Западной Шотландии.