Женщины в эпоху Крестовых походов - Елена Майорова Страница 23

При его дворе царила атмосфера веселья и удовольствий. Высший класс Антиохии кичливо выставлял напоказ роскошь и блеск. Князь был окружен маршалами и констеблями, канцлерами и камергерами.

Как жила при этом блестящем дворе Констанца, внучка Балдуина II Иерусалимского, история умалчивает. Вступив в брак 8-летним ребенком, она, скорее всего, вначале играла декоративно-символическую роль. Положение Раймунда Пуатье, пока он не стал отцом наследника Антиохии, было недостаточно устойчивым. Разумеется, он торопил время, чтобы его упрочить. По-видимому, лет через 6–7 отпраздновали фактическое завершение брака, как это было принято во всех владетельных домах. Первый ребенок Раймунда и Констанцы, Боэмунд III, родился, когда ей исполнилось 17 лет. В 20 лет у княгини уже было трое детей, поскольку за 3 года она родила двух дочерей — Марию и Филиппу.

Эти подсчеты представлены не ради пустого любопытства. Почти все историки-медиевисты и множество романистов извели кипы бумаги, описывая пылкий роман красавца Раймунда и его не менее прекрасной племянницы Алиеноры Аквитанской, прибывшей в 1148 г. в Антиохиию вместе с супругом, руководителем Второго крестового похода Людовиком Французским. 24-летний король горел ревностью к вере и презрением к земным страстям и славе. Над ним витала аура сурового благочестия. Участием в этом богоугодном походе он жаждал смыть с души грех гибели более 1000 горожан, укрывшихся в соборе в Витри, и погибших, как он считал, по его вине.

Французская королевская чета пробыла в городе всего 10 дней, но они стали роковыми для королевы Алиеноры: именно здесь она приобрела дурную репутацию.

Дед Алиеноры Гийом Пасх прижил Раймунда от виконтессы Шательро. Таким образом, князь Антиохийский приходился младшим братом Гильому X, отцу наследницы Аквитании. Всепоглощающая страсть к своей любовнице побудила Гийома IX в 1121 г. женить законного сына на дочери Монбержонны, Элеоноре Шательро. Через год после свадьбы родилась дочь, получившая имя Алиенора. В разных источниках ее называют но-разному: то Алиенора, то Элеонора ^[4], по-видимому, полагая, что она названа в честь матери, как это было широко принято. Но скорее следует верить аквитанскому летописцу, рассказывающему, что такое имя дал ей дед, чтобы подчеркнуть ее инакость, отличность от других.

Таким образом, Раймунда и Алиенору связывало двойное родство.

По устоявшемуся мнению, дядя и племянница вступили в кровосмесительную связь, что глубоко ранило благочестивого Людовика VII. Раймунду эта интрижка стоила похода на Алеппо, который позволил бы существенно расширить и укрепить границы Антиохийского княжества; из-за нее он лишил государство помощи европейских крестоносцев.

Романисты, да и некоторые историки, с увлечением повествуют об огромной любви, возникшей между Алиенорой и ее «юным дядей». Однако «юному дяде» было в то время около 50 лет, что для людей Средневековья считалось весьма зрелым возрастом, временем подумать о душе, а вовсе не порой увлечений.

Неизвестный писатель XII в., чье повествование отличается точностью и определенностью, рассматривает происшедшие события под несколько иным углом. О романтических отношениях Алиеноры и Раймунда он даже не заикается, утверждая, что разлад между Раймундом и Людовиком произошел из-за того, что французский король не позволил использовать себя и свое войско для увеличения владений князя Антиохийского. Получив отказ, Раймунд стал чинить королю всевозможные неприятности.

Так существовала ли на самом деле эта роковая связь, которой в немалой степени принято объяснять неудачу злосчастного Второго похода? Гильом Тирский, хотя и не являлся очевидцем событий, в этом уверен; другие свидетельства более уклончивы. И все-таки трудно поверить, что гордой аквитанской принцессе, королеве Франции, не потребовалось и 10 дней, чтобы забыть не только о долге, но и о чести — понятии, которое не было в те времена пустым звуком. Честь получали от предков и передавали потомкам; замарать честь было хуже смерти; бесчестный поступок позорил не только совершившего его, но и весь род. Чем выше происхождение, тем более щепетильно принято было относиться к вопросам чести.

Быть может, как это часто бывает, репутация ее бабки Монбержоны бросала тень на любые поступки внучки?

Но не вызывает сомнения исторический факт: через три года по возвращении королевской четы из Крестового похода последовал развод Алиеноры и Людовика. Поскольку супруги не должны были иметь общего по мужской и женской линии вплоть до седьмого колена, кстати вспомнили, что Гуго Капет, прадед короля, был женат на сестре прадеда королевы. Некоторые утверждают, что инициатором разрыва был Людовик — по крайней мере, достоверно известно, что аббат Сюже (Сугерий) тщетно уговаривал его сохранить брак. Сторонники королевы, напротив, доказывают, что именно она потребовала развода — ведь почти сразу же герцогиня Аквитанская стала женой графа Анри Анжуйского, впоследствии короля английского Генриха II. Эта рокировка совершенно изменила политическую карту средневековой Европы и привела к многочисленным неожиданным и необратимым последствиям.

Но это уже другая история.

Итак, французское и немецкое ополчения покинули оказавшуюся к ним столь жестокой Палестину. Французы, радуясь возвращению своего короля, чествовали его как победителя.

Немецкий король Конрад Гогенштауфен, не столь юный и вследствие этого настроенный не так идеалистически, как его французский собрат, заболел, возвращаясь из Святой земли через византийские земли. Император Мануил вместе с женой приплыли из Константинополя, забрали его и заботливо доставили в столицу. В течение двух месяцев Мануил, который имел слабость считать себя непревзойденным лекарем, сам ухаживал за знатным германцем и лечил его, пока тот не поправился. всегда надменный и недоверчивый, трудно сходящийся с людьми, Конрад на этот раз был глубоко тронут его искренней заботой. Император с его умом и обаянием показал себя прекрасным гостеприимным хозяином. Императрица Ирина, в девичестве Берта Зульцбахская, приходилась родной сестрой супруге короля. Теплая, родственная обстановка пришлась настолько по сердцу Конраду, что он остался в Константинополе на зиму. Два императорских дома еще более сблизились: с необыкновенной пышностью была отпразднована свадьба племянницы Мануила Феодоры и единоутробного брата Конрада Генриха Австрийского.

Но вернемся к Констанце.

Неужели поведение мужа ее вовсе не волновало, не вызывало ни ревности, ни даже досады? Вряд ли рыцарственный Раймунд запирал свою высокородную супругу, подобно мусульманскому эмиру. Поэтому вернее предположить, что княгиня в это время или вынашивала ребенка, или поправлялась после родов. Но, безусловно, она не могла остаться в неведении, если этот адюльтер действительно имел место. Служанки, компаньонки, наперсницы, няньки, проникая всюду, все замечая, подглядывая и подслушивая, непременно просветили бы свою княгиню относительно похождений ее господина.

Но о реакции законной правительницы Антиохии источники молчат. Легко предположить, что у нее и не было оснований для возмущения.