Тайные архивы русских масонов - Дарья Лотарева Страница 23

Храм человечества должен быть восстановлен во что бы то ни стало, проповедовали масоны и придавали некоторым ложам вид опустошения и разорения; тогда подпоры ложи, столбы, были сломаны, ступени раздроблены; это был образ разрушенного храма, истинного свидетельства человеческой ярости, насилия, гордости, сребролюбия и вероломства. Но эти разрушенные стены, ступени и столбы также значили, что истинный свободный каменщик должен «возмущения, суеверия, тиранства и вероломства сильно бороть и совершенно разорять, дабы храм благочестия, свободы и правоты в сердце его был воздвигнут и стоять мог».

Для распознания масона в постороннем человеке и определения его масонской степени масоны употребляли три способа: знак — для зрения, слово — для слуха, прикосновение — для осязания. Этот язык знаков, на котором могли изъясняться люди во всех концах вселенной, во всех странах света мира, был мировым языком масонов, был шифром ^[156], понятным для масонов и непонятным для лиц посторонних. Находясь на чужбине, каждый масон мог требовать для себя опознавательной ложи, которая открывалась без обрядов, одним лишь заявлением великого мастера, что она имеет целью удовольствие познакомиться с братом, требующим опознания. После того как испытуемый сделает все знаки и прикосновения, ложа закрывается опять без обрядов возгласом великого мастера: «Братья, мы должны себя поздравить, что узнали одного из наших братьев». Брат, не выдержавший испытания, не получал права входа в ложу. Ложи всего мира отмыкали свои двери пред опознанным братом. Посторонние вчера люди открывали сегодня свои сердца брату, раз они убеждались, что это действительно масон, знавший тайну масонских внешних знаков.

Масонская символика выражала во внешних знаках масонские идеи. Точно так же масонские обряды в драматической мистерии — театральной форме — выражали эти же идеи союза. Обрядность трех низших степеней, т. е. иоанновского масонства, была сравнительно проще обрядности остальных степеней. В ней преобладала символика этических начал масонства, начал равенства, братства, всечеловеческой любви. Обрядность высших степеней, переходящая иногда в вычурность и отдающая порою некоторою деланностью, некоторою вымученностью, имела другой оттенок: тут появляется символика застращивания защиты ордена мечом мести изменникам и предателям. Колорит иоанновской обрядности сравнительно светел, ясен, а потому заманчив и увлекателен. Колорит обрядности высших степеней мрачен, темен. Символика иоанновского масонства действовала сильнее на чувство, а символика высших степеней на ум. Иоанновское масонство делало из братьев мирных идеалистов, служивших послушным орудием в руках масонского начальства. Масонство с высшими степенями обращало орден в крепко сплоченную организацию, жестокую в преследовании предателей и сильную своею тайною, своим стремлением охватить возможно большее число адептов своею дисциплиною.

В истории масонства не раз подмечается появление нового направления, когда чрезвычайное развитие высших степеней и увлечение их пышною обрядностью грозило отодвинуть на задний план высокие этические начала братства, вполне исчерпываемые иоанновским масонством. Эти новые направления выражались в стремлении опростить масонство, освободить его от пут ритуала, выдвинуть на первый план одухотворяющее начало. Так бывало и в Западной Европе, и в России. На западе благодетельное влияние оказали в этом отношении крупные масоны и выдающиеся умы Германии, как Вилланд, Гердер, Гёте, и в особенности Лессинг, со своими великолепными «Разговорами для масонов», не раз цитировавшимися и нашими масонами. В России опростителем масонства, т. е. лицом, выдвигавшим вперед этическое значение масонства, явился, между прочим, упомянутый выше доктор Эллизен, создатель союза Астреи.