Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти - Иван Серов Страница 23

Мне пришлось изучить историю этой оуновской организации по имевшимся материалам в НКВД Украины.

До 1918 года Западная Украина, или как ее называли — Восточная Галиция, где жили украинцы, входила в состав Австро-Венгрии, а затем попала под польское ярмо. Австрийцы и поляки жестоко угнетали украинцев и подавляли национальную культуру. Украинские буржуазные националисты были верными слугами вначале австрийцев, а затем поляков.

Город Львов был центром пребывания главарей украинских националистов. Они не гнушались выполнять задания польской разведки, а затем и гестапо.

История украинских националистов идет еще от Первой мировой войны, когда они пытались организовать самостийную Украину, отделив ее от России. При поддержке австрийской и германской разведок украинцы создали организацию «Союз освобождения Украины» ^[51], вдохновителем которой был Донцов*.

Этот старый провокатор и немецкий агент, бежавший из России в 1905 году во Францию, в дальнейшем обосновался во Львове и занимался контрреволюционной деятельностью против СССР. Его активным помощником был Коновалец* руководитель террористической организации, которую субсидировал Гитлер.

Подлую роль духовного наставника играл митрополит Андрей Шептицкий*, организовавший в 1930 году униатскую церковь, т. е. смешал православную религию с католической (уния) с подчинением Ватикану и благословлял всех отщепенцев на борьбу с СССР. Основная же его задача была ополячить украинцев.

Когда мы пришли во Львов, ко мне стати поступать данные, что у митрополита Шептицкого собирается различный антисоветский сброд под видом моления и разрабатывает программу борьбы с Советами. Все попытки просунуть к нему нашего человека не удавались, а на местных украинцев нельзя было полагаться, так как стоило митрополиту припугнуть «маткой боской», как сразу признавались, что подосланы НКВД. Сразу видно, что стреляный воробей. Сергиенко (начальник Львовского УНКВД) неоднократно мне об этом докладывал.

Один раз я сам решил пойти в резиденцию Шептицкого, тем более, он жил при костеле, в особняке с шикарным садом. Нажал кнопку звонка, ко мне вышел послушник и через окошечко спросил: «Что треба?»

Я сказал смиренным тоном, что у меня большое горе, о котором я хотел бы посоветоваться с митрополитом и просить его преосвященство помощи. Послушник подозрительно на меня посмотрел и по-украински строго ответил, что «митрополит вообще никого не принимает», и захлопнул перед моим носом дверку окна.

Я подумал про себя, неужели шеф разведки, как меня называли в Западной Украине, не перехитрит митрополита Шептицкого, но, к сожалению, в течение полугода мне ничего не удалось сделать, и лишь случай меня выручил.

В январе 1940 года я приехал в Киев, так как все-таки там наркомат внутренних дел УССР, а я являюсь наркомом. Даже дочь моя Светлана родилась без меня, и я увидел ее лишь через два месяца ^[52].

В Киеве на одной из явок я увидел студента пединститута, внешний вид и поведение которого, скорее, было похоже на монаха, чем на студента. В разговоре стесняется, опускает глаза, движения медленные, во взоре — услужливость и покорность. И у меня мелькнула мысль: нельзя ли его послать к Шептицкому?

После того, как я узнал, что он в марте оканчивает институт, что учится хорошо, я ему задал терзавший меня вопрос — поехать во Львов для выполнения важного задания. Он смутился вдвойне.

Во-первых, в западные области въезд был запрещен, кроме официальных лиц, да и то по решению ЦК или Совмина. Это были вынуждены сделать ввиду того, что в первый месяц столько появилось желающих поехать в западные области, а руководства ведомств всячески добивались послать своих людей и, кстати сказать, «побарахолиться». Во-вторых, видимо, «важное задание» на молодого студента произвело глубокое впечатление.

Он, подумав, ответил, что «поехать согласен, но как с институтом?» Я сказал, что институт при хороших отметках может и досрочно выпустить. «А диплом?» — спросил он. Я говорю: «И диплом выдадут». Тогда он полностью согласился.

Когда все это было оформлено, я встретился с ним и сказал: «Поедете с сотрудником во Львов и там две недели присматривайтесь к местным жителям, изучайте их, познакомьтесь с расположением резиденции, вернее, церкви Шептицкого, сходите туда „помолиться“ и постарайтесь своим усердием молении попасть на глаза не раз служителям. А через две недели я приеду и скажу, что делать дальше».

Как условились, я во Львове вызвал студента. Смотрю: он уже посмелее стал и когда рассказывал свои похождения, то проявил толковую сообразительность. Мне понравился, и я решил, что можно ему сказать мой замысел.

Когда я ему рассказал, он ответил, что постарается, и рассказал, как будет действовать. Уточнив ряд деталей, я его отпустил, обусловив встречу на следующий день, если будет неудача, и через две недели — если удача. На следующий день на явку он не явился. Похоже, что дело получилось.

Две недели я ждал и думал о нем. В назначенный день я поехал на квартиру, куда он должен прийти. Прождав полчаса, я уже собирался уйти, как раздался звонок. В комнату вошел улыбавшийся ксендз с крестом на шее. Я с удовольствием с ним поздоровался и начал расспрашивать. Тогда он рассказал следующее.

Когда он явился в резиденцию Шептицкого, на звонок вышел «знакомый» по церкви служитель. Студент рассказал ему о своем горе, что он ушел от родителей, которые проживают на Украине, и решил посвятить себя службе богу. Родители его прокляли, и вот он сейчас в безвыходном положении. Решил просить благословения у митрополита, и «как он скажет, так и поступлю».

Служитель долго молчал, а затем сказал: «Посидите». Через полчаса вернулся и сказал: «Его Преосвященство вас зовет».

«Я опустил низко голову и пошел за служителем. Пройдя анфилады комнат, мы вошли в полуосвещенную комнату, где на возвышении сидел Шептицкий. Я сразу же грохнулся на колени. Шептицкий сказал: „Сын мой, подойди ко мне“. Я ползком на коленях полз до его трона, не поднимая глаз. Это на него произвело впечатление. Затем он сказал: „Я все знаю, сын мой. Бог тебя не оставит“. Затем задал несколько незначительных вопросов и сказал: „Будешь служить богу у меня“. Затем сказал: „Встань!“, а я лишь выпрямился и так простоял на коленях до конца аудиенции, затем спиной вышел от него, а в дверях еще раз в благодарность грохнулся на колени».