Братья Бельские - Питер Даффи Страница 23

Реальность войны была такова, что «люди действия» ценились в отряде гораздо выше, чем нахлебники, не способные держать оружие, — и не важно, что Тувья все время говорил о необходимости защищать наиболее слабых евреев. Таких презрительно называли «мальбушим», что в переводе с иврита означает «тряпки», и сравнивали их полезность с изношенными штанами. «Бойцы были недовольны, когда в отряде появлялись старики, больные или дети, — утверждала Лилка Тиктин, сбежавшая из Лидского гетто вместе со своим отцом, мачехой и сводным братом. — Партизаны говорили: „Зачем они нам? Они нам не нужны“».

С наступлением холодов братья решили организовать две небольшие зимние базы в соседних лесах неподалеку от Станкевичей. Часть группы предполагалось разместить в лесу, известном под названием Перелаз, а остальных — в лесу Забелова. Было ясно, что люди не смогут спать на голой земле или под навесами из одеял, необходимо было построить какое-то жилье. Под руководством плотника Юды Левина, прибывшего в лагерь в конце августа, началось строительство четырех больших землянок — двух в Перелазе и двух в Забелове; в каждой должно было разместиться от двадцати до сорока человек.

Обитатели землянки попадали внутрь по маленькой лесенке. Сразу за лесенкой шли два ряда деревянных коек, покрытых соломенными тюфяками. Здесь всегда было темно — вместо светильников использовали сосновую лучину. Стоя посередине, человек мог выпрямиться, но вообще-то в землянках было очень тесно. Если кто-то ночью переворачивался во сне на другой бок, то весь ряд спящих должен был перевернуться вместе с ним.

Была вырыта еще одна землянка, предназначенная стать чем-то вроде больницы, хотя медикаменты в отряде практически отсутствовали. Затем были устроены погреба для хранения картофеля и других продуктов.

Содружество Бельских с Виктором Панченковым все укреплялось. Виктор передавал Тувье данные своей разведки и консультировался с ним, прежде чем предпринимать военную операцию. Они также поделили между собой соседние деревни, и каждый согласился добывать пропитание только в этих определенных зонах. Но самая значимая помощь Панченкова заключалась в том, что он направлял в лагерь Бельских евреев, бежавших из гетто.

Партизаны их отрядов вместе отпраздновали 7 ноября 1942 года годовщину Великой Октябрьской революции. Они слушали патриотические радиотрансляции из Москвы, которые, как всегда, призывали советских граждан к борьбе с немецкими оккупантами. 16 ноября, в двадцать первый день рождения Виктора, Бельские гостили в его отряде и вдоволь напелись партизанских песен.

В течение этих недель относительного затишья росла уверенность братьев в своей способности защитить зависимых от них людей. Они полагали, что те могут оставаться в лесах Забелова и Перелаза довольно долгое время.

Но Бельские ошибались.

В первые дни декабря 1942-го, когда земля уже покрылась снегом, немцы повели массированное наступление на партизан, начав с Липичанской пущи, находившейся далеко на западе. Там базировалось несколько партизанских отрядов, в том числе и еврейский, сформированный из тех, кто сумел выбраться из гетто в Дятлове и небольших окрестных городов.

Через несколько дней до братьев дошли страшные рассказы о побоище, устроенном фашистами. Евреи, которым удалось бежать из Липичанской пущи, рассказывали, что нацисты прочесали каждый метр лесной чащи, сожгли дома в окрестных деревнях и расстреляли много безоружных крестьян. Среди убитых был доктор Йехезкель Атлас, отважный еврейский партизан, ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, и Хирш Каплинский, беглец из гетто, собравший еврейский партизанский отряд летом 1942 года.

Бельские привели свой отряд в состояние полной боевой готовности. Сначала они намеревались защищаться, но затем поняли, что, пока не поздно, надо уходить с насиженного места. Ведь они теперь отвечали за жизнь более сотни человек. Отряд оставил теплые землянки, в которых люди едва успели обосноваться, и по лесным дорогам направился на север. Через несколько дней они вышли к околице крошечного поселка Журавельники, где немцев еще ни разу не видели. Здесь разбили временный лагерь и развели костры, чтобы люди смогли хотя бы немного обсушиться. Затем двинулись еще дальше на север, в район деревни Храпинёво.

Несколько дней спустя в отряде отпраздновали Хануку. Этот праздник знаменует чудо масла, которое горело восемь дней в меноре Храма после победы Маккавеев над сирийскими завоевателями, осквернившими Храм. После пересказа знакомой истории один из мужчин заметил, что Красная армия, наконец, одерживает победы на Востоке и вскоре погонит немцев назад к Берлину.

Но такие моменты оптимизма были крайне редки. Люди ужасно страдали на новом месте — ведь приходилось спать на голой земле. Некоторые бойцы, уставшие от трудностей, связанных со снабжением безоружных и беспомощных «мальбушим», поговаривали об уходе и формировании своих собственных отрядов. Главными смутьянами в этом вопросе были два брата из Новогрудка — Аарон и Мордхе Любчанские, которые во всеуслышание объявили, что пойдут своим путем.

Именно этого больше всего опасался Тувья, когда формировался отряд. Зусь и Асаэль предлагали обойтись с Любчанскими как с изменниками, но Тувья решил иначе. Подумав, он приказал всему отряду собраться в одном месте и произнес речь.

— Наша цель, как я уже говорил, состоит в том, чтобы спасать евреев и принимать их в отряд с широко раскрытыми объятиями, — сказал он. — И мы выполняли эту святую миссию с истинным самопожертвованием. Я хочу спросить братьев Любчанских: «Покажите мне того, кто научил вас стрелять? И кто дал вам оружие?» Я приказываю братьям Любчанским и тем, кто их поддерживает, сдать оружие и пусть идут на все четыре стороны.

Тувья дал Любчанским двадцать четыре часа, чтобы собраться, и пригрозил расстрелом, если они задержатся. Это был ясный сигнал всем, кто мог расколоть отряд. Не ожидавшие такого поворота, Любчанские пошли на попятный. Тувья позволил им остаться, но при условии, что оружие они все-таки сдадут.

Неделя прошла спокойно, и братья решили, что опасность миновала. Они послали две группы вооруженных бойцов назад, к землянкам в лесах Перелаза и Забелова, на разведку. Сами они остались на новом месте. Люди из лагеря рассредоточились по округе, многие обосновались прямо в лесу. Двенадцать человек нашли пристанище неподалеку от Храпинёва в двух крестьянских домах, в которых жили пожилые поляки. Это обернулось трагической ошибкой.

Среди этих двенадцати были жена Тувьи — Соня, ее сестра Регина Тиктин и сын Регины — Гриша; в лесу они ужасно страдали от холода, и нормальное человеческое жилье показалось им настоящим спасением. Все они несколькими месяцами ранее были выведены Тувьей из Лидского гетто. К ним присоединились несколько вооруженных бойцов. Жена Зуся, тоже Соня, устроилась в соседнем доме вместе с Хаей, женой Асаэля, и Исраэлем Котлером, которого в шутку прозвали Салантером в честь основателя движения Мусар раввина Исраэля Салантера.

Они не могли выбрать себе худшие места для постоя. В полдень 5 января 1943 года местные полицаи и немцы в маскхалатах, что делало их незаметными на снегу, подобрались к деревне. Они застигли врасплох единственного часового, которого еврейские партизаны выставили на дороге, и убили его. Это произошло на глазах двух русских партизан, случайно оказавшихся в Храпинёве. Они помчались к дому, где скрывались Салантер и жены Зуся и Асаэля, и успели опередить немцев: