Бестужев-Рюмин - Борис Григорьев Страница 23

При формировании совещательного органа при Елизавете Петровне специальная комиссия сделала вывод о том, что Кабинет министров неоправданно часто брал на себя функции Сената и коллегий — «кабинет-министры натащили на себя много дел и не надлежащих им». К тому же министры часто снимали с себя всякую ответственность за принимаемые ими решения. В декабре 1741 года Кабинет министров был упразднён, но учреждался кабинет при дворе, как это было при Петре I, во главе с Иваном Черкасовым. Сенат, как и при Петре I, опять стал главным правительственным органом России.

А.П. Бестужев на первых порах получил скромную должность управляющего почтовым ведомством. Потом возникла надобность в оказании помощи в иностранных делах канцлеру Черкасскому, которого Елизавета ценила за безупречную честность и крайнюю осторожность в делах, но на которого было много нареканий со стороны иностранных посланников, жаловавшихся на его лень, отсутствие всяких способностей и незнание иностранных языков. Самым подходящим кандидатом на должность вице-канцлера оказался Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Только он, по мнению многих, мог бы заменить отправленного в ссылку Остермана по части внешней политики России. 12 декабря по инициативе влиятельного Лестока он был назначен на место бедного сосланного графа М.Г. Головкина с сохранением должности начальника всех почт империи. Судя по всему, Бестужеву понадобилось приложить достаточно много усилий и старания, чтобы заслужить эту должность, потому что особым расположением он у Елизаветы Петровны пока не пользовался. По некоторым данным, Елизавета, выслушав рекомендации Лестока в адрес Бестужева, якобы пророчески сказала:

— Ты готовишь себе пучок розог.

Валишевский утверждает, что в возвышении Бестужева помогала также дочь A.M. Черкасского, жена графа Петра Шувалова, бывшая в милости у Елизаветы. В его пользу, кроме Лестока, высказался также уже вошедший в доверие к Елизавете маркиз Шетарди. Итало-француз назвал его самым подходящим человеком для занятия иностранными делами. В своих отчётах в Париж он описал нового вице-канцлера как человека, который ловко пишет, свободно изъясняется на иностранных языках и весьма трудолюбив, хотя и любит общество и весёлую жизнь, рассеивая этим посещающую его иногда ипохондрию. Шетарди полагал, что Бестужев был «настолько тщеславен, что не пожелает играть такую же роль, как князь Черкасский». В отношении нравственных качеств нового вице-канцлера Шетарди особых иллюзий не питал. Ещё в депеше от 5 августа 1740 года он писал в Париж: «Бестужеву судя по тому у что думают о нём многие, один из людей, не признающих никакой узды у сдерживающей людские пороки; поэтому большинство убеждено, что он кончит трагически, как и его предшественники. Полагают, кроме того, что Бестужев скорее будет подчиняться влечению гнева, нежели долгу признательности».

Таково, по-видимому, было мнение окружения Бестужева на конец правления Анны Иоанновны, ибо лично своего будущего соперника маркиз не знал и питался слухами и высказываниями русских сановников. Отметим только, что, в отличие от некоторых других историков, Соловьёв утверждает, что никакими комплексами по отношению к Бестужеву-Рюмину Елизавета не страдала. Из характеристики историка явствует, что поскольку Елизавета вполне благосклонно относилась к личности Бирона, то краткая близость Алексея Петровича к временщику рассматривалась ею отнюдь не как отягчающее обстоятельство. «Таким образом, благосклонность Елизаветы к Бестужевым даже и без внушения Аестока объясняется легко», — пишет наш знаменитый историк.

Став у руля российской внешней политики, увенчанный орденом Андрея Первозванного, Бестужев на первых порах проявлял чрезвычайную осмотрительность и так называемую французскую партию при дворе старался ничем не раздражать. Так что «первый поклон отдавался императрице, а второй — ему», говорили в дипломатическом корпусе. Маркиз Шетарди и официально аккредитованный при дворе Елизаветы французский посланник Луи д'Юссон, известный как д'Аллион, полагали, что новый вице-канцлер станет послушным исполнителем предначертаний Версаля и не подозревали в его поведении никакого подвоха. Эта иллюзия теплилась у Шетарди до самого апреля 1742 года, когда вице-канцлер уже освоился со своим положением и приступил к выполнению своей продуманной внешнеполитической программы.

Россия, на целых 15 лет погрязшая в дворцовых переворотах, заговорах, казнях и ссылках то «верховников», то членов брауншвейгской семьи, то временщика Бирона и его помощников, по мере возможности пыталась хоть как-то сохранить наследие великого Петра. С приходом на трон Елизаветы внутреннее положение почти на целых двадцать лет стабилизировалось, и теперь Россия могла занять более-менее активную позицию в Европе. Необходимо было сохранить свои позиции в Прибалтике, активизировать политические и экономические связи с Европой и противодействовать всевозможным антироссийским коалициям. И в это время в Коллегии иностранных дел появился умный, деятельный, опытный и энергичный человек — Бестужев-Рюмин, которому все эти задачи были вполне по плечу.

Его появление быстро заметили и в европейских столицах, и Франция, Австрия и Пруссия включили все свои дипломатические средства и возможности, чтобы добиться расположения России. У русских были самые лучшие солдаты в Европе, и стоили они очень дёшево. Идей в Европе всегда было много, а вот с солдатами — всегда худо. Солдаты были самым дефицитным товаром у всех генералов и королей.

Швеция и Пруссия стали объектами первоочередного внимания Алексея Петровича. Заключённый в декабре 1740 года оборонительный союз с Пруссией поставил Россию в двусмысленное положение: она одновременно оказалась союзником враждующих между собой Австрии и Пруссии. В 1741 году Швеция, в конце концов, науськиваемая Францией, развязала войну с Россией, которая началась под предлогом свержения с русского престола Анны Леопольдовны и водворения на трон царевны Елизаветы, а на самом деле это был повод для возвращения утерянных во время Северной войны Прибалтики и Ингерманландии и ликвидации Ништадтского мира. Шведский посол в Петербурге Э. Нолькен ^[45], который получил из своей казны крупную сумму денег на подкуп царевны Елизаветы, вместе с маркизом Шетарди искал случая заставить её дать обещание способствовать этим целям.

Елизавета Петровна проявила осмотрительность и на поводу у Шетарди и Нолькена не пошла. Фактически она без их помощи взошла на русский трон и стала проводить внешнюю политику, в целом отвечавшую национальным интересам России.

Положение Бестужевых-Рюминых в первые годы царствования Елизаветы Петровны было не таким уж и прочным. Их временные политические единомышленники-англичане жаловались, что оба брата ведут себя слишком робко и пока не пользуются в правительстве таким влиянием, которое они заслуживали. Причин было несколько. Одна из них заключалась в том, что при дворе Елизаветы Петровны возобладала так называемая франко-голштинская партия, во главе которой стоял французский посол Шетарди, Лесток и гофмаршал при дворе великого князя Петра Фёдоровича Бруммер (Бруммер). С ними А.П. Бестужеву приходилось всё время бороться. Сильно было также влияние группы канцлера князя A.M. Черкасского (1680—1742) и генерал-прокурора князя Н.Ю. Трубецкого (1699—1763), поддержка которых братьев Бестужевых была достаточно условной.