Любовь диктаторов. Муссолини. Гитлер. Франко - Александр Патрушев Страница 23

Муссолини решил взять в свои руки поиск достойного претендента, но окончательный выбор сделала все-таки Эдда. Зятем диктатора стал 27-летний Галеаццо Чиано, сын графа Констанцо Чиано из Ливорно, дослужившегося в свое время до звания адмирала. В начале 20-х годов граф возглавлял торгово-промышленную компанию «Море». Он примкнул к фашистскому движению, сблизился с Муссолини и после захвата власти был назначен министром, а затем председателем фашистской палаты депутатов. Его сын получил юридическое образование в Римском университете и подался на дипломатическую службу. Знакомство с Эддой, совершавшей кругосветное путешествие, произошло в Китае, где Галеаццо служил консулом. Вскоре он вернулся в Рим на должность секретаря итальянского посольства при Ватикане и целиком погрузился в роман с дочерью диктатора.

На этот раз дуче остался доволен выбором дочери. Свадьба была приурочена к новому национальному празднику — дню рождения Рима. По этому поводу на вилле «Торлония» впервые, вопреки принятому в семье обыкновению, был устроен пышный прием. Вот как описывает те радостные дни Ракеле, на плечи которой легли непривычные хлопоты по организации мероприятия, ставшего главным светским событием года: «Вся вилла «Торлония» была украшена цветами и походила на большую оранжерею. Замужество Эдцы казалось мне почти невероятным событием. Настолько моя дочь была еще молода! До сих пор она была еще ребенком. Спортивная, независимая, излучавшая жизненную силу, Эдда казалась недостаточно взрослой для замужества. Церемония бракосочетания должна была состояться через два дня. На приеме присутствовали видные итальянские и зарубежные деятели, весь дипломатический корпус. Обращаю внимание на жену дипломата из России: она буквально усыпана драгоценностями, на ней дорогая меховая накидка, которая, наверное, должна напоминать о далекой снежной Московии здесь, под нашим теплым весенним солнцем. Не прекращается поток цветов и подарков. Прислуга говорит мне, что уже некуда ставить букеты, я посылаю четыре автобуса, доверху заполненные цветами, в церковь и на военное кладбище Верано. Перед началом приема мы сфотографировались в саду: я, Бенито и пятеро наших детей.

24 апреля 1930 года.

В церкви Сан-Джованни на Номентане был совершен обряд бракосочетания. Свидетели со стороны Эдцы — принц Торлония и заместитель государственного секретаря Дино Гранди. Присутствовали самые влиятельные политические деятели Италии, все родственники и друзья. Всего около четырех тысяч человек. Но мое внимание сосредоточено на бледном лице Эдцы, я смотрю на нее со смешанным чувством любви и печали, потому что знаю: я теряю ее, по крайней мере в главном. Мне приходило на память все ее детство; тогда, еще совсем крошкой, она была единственной опорой в нашей беспокойной жизни. Я чувствую, что не могу молиться всем этим многочисленным мадоннам, улыбающимся мне из золотых окладов. Я только шепчу: «Господи, сделай так, чтобы она была счастлива». Бенито тоже взволнован. Я чувствую это по глубокой вертикальной морщинке, пересекающей его лоб. Он все время ищет мой взгляд, и мы понимаем друг друга».

Вскоре после свадьбы молодожены уехали в Шанхай, куда Галеаццо был назначен итальянским консулом. Там у них родился первый ребенок — мальчик Фабрицио. По возвращении карьера Чиа-но круто пошла в гору: 1933 год — руководитель отдела печати при главе правительства, 1934 год — заместитель министра печати и пропаганды, в 1936 году 33-летний зять диктатора становится министром иностранных дел фашистской Италии.

Фат и позер, Чиано окружил себя беспечными молодыми аристократами и представителями богемы. Он изредка появлялся в МИДе и лениво просматривал донесения, объем которых не превышал полстраницы. Все свои дипломатические и интриганские способности, коими он был наделен в избытке, Чиано направил на завоевание реальной политической власти и во второй половине 30-х годов действительно стал правой рукой Муссолини. Он сумел так блокировать подходы к дуче, что другие министры, в том числе некогда всемогущий начальник тайной полиции А. Боккини, вынуждены были, прежде чем идти к Муссолини, докладывать Чиано и заручаться его поддержкой.

Поклонник гольфа, скачек и других развлечений, Галеаццо все-таки любил свою жену и не изменял ей. Но еще больше он любил карьеру, видел себя единственным преемником Муссолини и не считал нужным скрывать своих намерений. Он даже внешне пытался копировать позы и ужимки дуче: широко расставлял ноги, упирал руки в бока, выпячивал подбородок, важно надувался и вращал глазами. Некоторые биографы дуче утверждают, что Чиано дважды хотел отравить тестя, но веских доказательств этой версии не существует. Однако в предусмотрительности Чиано не откажешь. Лентяй и пустослов, он проделал удивительную работу: на протяжении шести лет вел дневник, в котором скрупулезно фиксировал высказывания дуче в кругу доверенных лиц, а также свои размышления и беседы с крупными государственными деятелями. В руках изощренного интригана такой документ со временем мог стать опасным оружием политического давления и шантажа. Молодой министр использовал свое исключительное положение и в сугубо корыстных целях: он был замешан в спекуляциях земельными участками, стал владельцем акций судостроительных верфей, химических и металлургических компаний. Именно он лоббировал, видимо не бескорыстно, крупные коммерческие проекты, которые требовали одобрения Муссолини.

Чиано оказался чуть ли не единственным из числа близких к дуче людей, кто сумел воспользоваться своим положением и выгодно «продать» эту близость. Однако во второй половине 30-х годов у него появились сильные конкуренты в этом «бизнесе» — «клан Петаччи», о котором еще в недавнем прошлом в Италии вообще мало кто слышал. Глава семьи — ватиканский доктор Франческо Саверио Петаччи — был человеком состоятельным. Кроме работы в Ватикане, он имел врачебную практику в Риме, слыл хорошим специалистом и благонадежным гражданином. В семье верховодила его жена: дама сварливая, властная, недалекая и не чуждая корыстолюбия. Она души не чаяла в своих детях: сыне Марчелло, изучавшем медицину и сделавшем быструю карьеру в качестве военного врача, дочери Мириам, обладавшей хорошим музыкальным слухом и приятным голосом, и дочери Кларетте, главным достоинством которой была необычайная красота. К 18 годам она стала подлинной красавицей. Многие современники считали ее облик совершенным: удивительно мягкий овал лица, обрамленного темными, густыми, вьющимися волосами; прямой, без горбинки нос, делающий выразительный профиль схожим с очертаниями античных богинь; с легким изгибом брови и пушистые, длинные ресницы, прикрывавшие необычные, зеленые глаза, при смене освещения приобретавшие разные оттенки; наконец, нежная, без изъянов кожа, покрытая золотистым загаром. Один маленький недостаток у Кларетты все-таки был, но обнаруживался лишь при улыбке: верхняя губа обнажала не только ряд белоснежных, ровных зубов, но и часть десны. Зная об этом, девушка приучила себя улыбаться нешироко и не заливаться смехом, как это делали многие ее сверстницы. Не менее совершенной была и фигура: безупречной линии шея, округлая, крепкая, правильной формы грудь, узкая талия и длинные, стройные ноги. Обворожительный облик Кларетты дополнялся чарующим голосом с едва заметной, придававшей шарм хрипотцой. Подобное «создание природы» не могло быть не замеченным дуче, если бы хоть раз попалось ему на глаза.