Краденый город - Юлия Яковлева Страница 23

Проснулся Бобка.

– Вы что?

Шурка рванул мишку на себя. Грязноватая голубая ленточка развязалась, соскользнула и осталась у Тани в руке. Шурка отлетел, попятился, теряя равновесие, наткнулся на стул и плюхнулся задом на пол. Бобка открыл рот квадратом и заревел.

– Ну Танька… Все тете Вере расскажу, – пригрозил Шурка.

– Гитлер и ябеда, – отрезала запыхавшаяся Таня.

– Ничего, Бобка. Ей нас не победить, – утешил он брата. Отдал ему мишку.

– Ты еще к нам попросишься, – повернулся он к сестре.

Та фыркнула.

Бобка все еще всхлипывал:

– Не деритесь.

– Она еще к нам попросится, – заверил Шурка брата.

Но лицо у Тани было торжествующим, несмотря на алое ухо.

– Я знаю все.

– Что все?

– Все.

И она растянула перед Шуркиным носом грязноватую голубую ленточку.

Он попробовал цапнуть. Но Таня была проворнее.

– Я знаю, где ты его украл. И у кого.

У Шурки заплясало в животе. Но он сумел почти спокойно сказать:

– Врешь.

– Это ты, Шурка, врешь. Причем всегда.

Шурка понял, что она всерьез. Но быть такого просто не могло. Не могла она знать.

– Покажи.

– Руки за спину.

Шурка повиновался. Таня растянула ленточку за концы. На изнанке, по всей длине, лиловели чернильные заглавные буквы М да М и петли между ними.

– Мурочка? – изумленно прочел Шурка. – Так мишка – девочка?!

– Болван. – Таня засунула ленточку в карман. – Мурочка – хозяйка мишки.

– Ха!

Живот у Шурки утихомирился.

– То есть? – надменно глянула Таня.

Шурка хотел возразить. Рассказать. Захохотать ей в лицо. Мурочка, как же! Он совершенно точно видел тогда в окне машины мальчишку – конопатого и с тонкой шеей. Но вовремя проглотил слова. А остальное – про голубую фуражку и женщину-голубя – как объяснить?

К счастью, Таня была слишком горда победой и не заметила заминки.

– Притворяйся сколько влезет, но правда вскрылась. Это у нее ты украл. У Мурочки. И живет она, – прочитала Таня на голубой ленточке, – на улице Миллионной. Теперь я знаю все.

– Что ты знаешь, Таня?

Все трое обернулись на дверь.

Тетя Вера поставила бидончик на пол. Скинула потемневшие мокрые туфли. Одним взглядом, как пастух овец, обвела комнату: что на сей раз?

Вроде бы ничего не разбито. Но лица детей тете Вере не понравились, между бровями у нее появилась морщинка.

Она перенесла бидончик на стол. Расставила тарелки. Стала переливать из бидончика в тарелки серую жидковатую кашу. Получились четыре лужицы. Сквозь них просвечивало дно.

– Руки мойте – и к столу.

Таня поспешно выскочила. Шурка – как-то слишком быстро – за ней.

– Бобка, ты что, плакал?

– Нет, – соврал Бобка.

Тетя Вера почему-то не стала выяснять дальше, а просто села, сгорбила спину и подперла голову рукой, как будто голова была ужасно тяжелая, ее так и клонило.

Бобка усаживал мишку.

– Садись уже, Бобка, – усталым голосом позвала тетя Вера.

Она даже не заметила, что Бобка не вымыл руки.

Таня и Шурка вернулись, с грохотом отодвинули стулья. Бобка вскарабкался на стул, сунул в тарелку палец, облизнул. Взял ложку. И первым делом испачкал мишке рот кашей: покормил.

Тетя Вера только устало посмотрела и снова подперла голову рукой.

Что-то она не одергивает Бобку, подумала Таня, раньше мишку бы даже за стол не пустили. И это Тане почему-то не понравилось.

– А что, хлеба нет? – удивился Шурка.

– Нет.

Видно, у тети Веры из-за госпиталя совсем не было времени ходить по магазинам и готовить. Еду она теперь приносила из столовой в бидоне или в баночках.

– Если они этим докторов и раненых кормят, то так у них никто не поправится, – проворчал Шурка, загребая ложкой.

Таня подняла голову: Бобка напротив нее так стучал ложкой, словно надеялся соскрести со дна еще хоть каплю каши. Что-то он больше не ноет – ни про варенье, ни про соль, подумала Таня, и это открытие ее тоже не обрадовало.

– Бобка! – окликнула Таня.

Стук прекратился. Но Бобка посмотрел не на Таню, а в Шуркину тарелку (та ответила чисто вылизанным донцем), потом в Танину и только потом – на сестру:

– Танечка, ты что – не хочешь больше?

Тетя Вера внезапно опустила свою тарелку на пол:

– Бублик!

Она еще не договорила, а тот уже чавкал, облизывая кашу со своих коротеньких собачьих усов.

– Я что-то не голодна, – объяснила тетя Вера, увидев Танин взгляд.

Таня в ответ лишь пожала плечами и наклонилась над тарелкой.

Тетя Вера вдруг заметила и Танино красное ухо, и длинную царапину у Шурки на щеке.

– Вы что, подрались? Опять?

– Нет, – ответила Таня.

– Шурка, – приказала тетя Вера, – а ну выкладывай.

Таня повернула к нему лицо и одними губами презрительно сложила:

– Гитлер. Ябеда. Вор.

Шурка выскочил из-за стола, скатерть хлестнула его по ногам шелковой бахромой.

– Куда? – рассердилась тетя Вера. – Шурка, стой!

Шурка схватил сетку. Натянул кепку. Сунул одну ногу в ботинок, надел другой.

– Да в магазин, за хлебом!

– Сядь, – кивнула подбородком на стул тетя Вера. – Объясните мне все-таки, что тут происходит?

– Да ничего не происходит! – Шурка трепыхался, влезая в рукава куртки. – Что же это мы без хлеба сидим?

Он сдернул с вешалки ошейник с поводком. Ну а Бублика дважды приглашать не требовалось.