Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году - Рольф-Дитер Мюллер Страница 23

Невозможно сказать наверняка, были ли у Гитлера конкретные представления о том, как следовало вести пропагандируемую им войну за жизненное пространство на Востоке с точки зрения военной теории и практики. Но можно утверждать следующее: в качестве рейхсканцлера, а также с марта 1935 г. в качестве верховного главнокомандующего нового вермахта Гитлер лишь после кончины Гинденбурга и после принесения рейхсвером присяги на верность фюреру смог более активно влиять на ситуацию внутри армии и на процессы военного планирования. Следует отметить, что вплоть до начала Второй мировой войны он с величайшим уважением относился к Генеральному штабу. В оперативное планирование и принятие решений Гитлер стал вмешиваться все активнее лишь в ходе операции «Барбаросса» — результат осознания того обстоятельства, что ход войны не соответствует его ожиданиям.

На протяжении 1930-х гг. Гитлер ограничивался решением серьезных политических и стратегических вопросов внешней и военной политики. Это соответствовало ожиданиям военных, которые с середины XIX века придерживались принципа разделения труда. По мнению Мольтке, политики в преддверии войны должны позаботиться о создании благоприятной исходной ситуации, в первую очередь о привлечении союзников. Военные несли ответственность за формирование армии, оснащение ее оружием, военную подготовку вооруженных сил, анализ потенциального противника, его способностей и намерений, тщательное изучение районов сосредоточения войск, возможных полей битв и, наконец, детальное планирование развертывания войск накануне войны. С началом войны политикам надлежало отойти на второй план, они должны были поддерживать военных в достижении определенного исхода военной кампании. Лишь после политики вновь брали на себя ответственность за происходящее, нацеливая свои усилия на заключение мира и выработку послевоенного порядка.

Такова была картина в идеале. Тем не менее уже во время войн за воссоединение империи между Мольтке и Бисмарком обнаружились разногласия. Во время Первой мировой войны военные оттеснили гражданское руководство рейха, в результате Верховное командование установило некое подобие военной диктатуры, однако Великая война была проиграна — проиграна еще и потому, что военные оказались не в состоянии решить непростые вопросы внутренней политики и политики в отношении союзников, а также справиться с проблемой выбора общей стратегии. При Секте это привело к усилению отхода военных от политики и концентрации усилий на собственно военной проблематике. В организационном и тактическо-оперативном отношении прусско-немецкий офицерский корпус, без сомнения, имел в прошлом блестящие успехи.

Многие другие армии с конца XIX века ориентировались на высокий профессионализм Генерального штаба Германии. Оперативное планирование отличалось здесь определенными национальными особенностями, которые следует принимать во внимание, если мы хотим лучше понять, как и почему возник план «Барбаросса».

Ключевым моментом является расположение Германии в центре Европы и вытекающая отсюда опасность войны на два/несколько фронтов, а также потенциальная недообеспеченность Германии материальными и кадровыми ресурсами. Географическое положение уже, по мнению Шлифена, несло в себе, однако, то преимущество, что оба могучих противника, Франция и Россия, находились на удалении друг от друга. Развитая инфраструктура Центральной Европы теоретически позволяла Германии, не выходя за пределы внутренней линии, разбить противников поочередно, одного за другим. Тем самым собственная слабость могла быть частично компенсирована посредством сосредоточения усилий на противоборстве с одной из сторон в данный момент времени. Но для достижения победы необходимо было выполнить ряд исходных условий. Создание боеспособных вооруженных сил, а также применение эффективной тактики и оперативного искусства — вот какие задачи были для страны первоочередными. Только таким образом можно было достаточно быстро завершить войну, лишить вражескую коалицию возможности мобилизовать собственные обширные ресурсы и не позволить противнику одержать победу по итогам продолжительной войны на износ.

Искусство управления войсками измерялось следующими параметрами: мобильность, атака, скорость, инициатива, свобода действий, формирование акцентов, окружение, внезапность и уничтожение. Цель армии состояла в том, чтобы в ходе одной или нескольких битв на территориях, прилегающих к границам Германии, уничтожить силы врага посредством окружения. Разрушение «живой силы» противника (т. е. лишение армии противника боеспособности, а не физическое уничтожение) должно было случиться быстро, чтобы предотвратить ее регенерацию, а значит, и формирование новых фронтов. В идеале противник осознавал свое поражение и проявлял готовность к заключению мира.

Именно так должны были протекать «решающие» сражения в приграничных областях рейха в пределах полосы шириной около 250 км. Однако уже в ходе немецко-французской войны 1870–1871 гг. стало очевидно, что поражение противника не всегда ведет к тому, что он демонстрирует готовность сдаться. Чтобы предотвратить разжигание «народной войны», нужна была политическая стратегия, способная сломить волю противника к сопротивлению. В 1917 г. применение политических методов руководства войной на Востоке принесло успех. На этот опыт опирались разработчики военных планов 1934–1935 гг.

Чтобы разрешить стратегическую дилемму войны на два фронта в условиях превосходства сил противника, Генеральному штабу приходилось придерживаться модели приграничных, решающих исход войны сражений или принципиально отказываться от развязывания войны, соответствующим образом настраивая политическое руководство страны. Однако в конечном итоге это могло привести к ликвидации профессионального и социального значения Генерального штаба.

Какие выводы по итогам поражения Германии в Первой мировой войне сделали ответственные лица рейхсвера из числа тех, с которыми взаимодействовал Гитлер, военных, которые в начале XX века представляли собой среднее звено работников Генерального штаба? Коллективный отказ воспринимать реальную стратегическую обстановку — т. е. недостаточный потенциал для ведения борьбы за мировое господство и статус великой державы — оборачивался следующими интерпретациями: кайзеровская Германия, несомненно, располагала рецептом победы, каковым являлся план Шлифена/Мольтке, но исполнители совершили ряд ошибок в процессе его реализации. По сути, собственная армия осталась в глазах военных «непобедимой на суше».