Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев - Джереми Дронфилд Страница 23

Чего Локарт никак не мог знать – хотя, наверное, ему следовало бы догадаться, – так это того, что большевики вводят его в заблуждение. Ллойд Джордж был не единственным, кто легко распоряжался фишками в рулетке. Локарт представлял ценность для Ленина и Троцкого, будучи человеком с ценными связями, и они стремились его использовать. У других союзников были неофициальные агенты в Петрограде, такие как легендарный американец Реймонд Робинс, эмоциональный, яркий человек и добрый друг Локарта. Робинс в России был официальным главой американского Красного Креста, но на самом деле исполнял обязанности неофициального представителя Соединенных Штатов. Однако ни он, ни какой-либо другой представитель не был лично послан в Россию руководителями своей страны. Локарт был единственным: он представлял прямой канал связи с премьер-министром Великобритании. У Робинса не было доступа к президенту Вудро Вильсону. Поэтому Ленину и Троцкому было важно поддерживать хорошие отношения с представителем Великобритании. Он был их единственной надеждой на оказание прямого влияния на союзников. Большевики очень хотели предотвратить интервенцию Японии в Сибирь, так что союзников Японии необходимо было заверить в том, что Россия не собирается дружить с Германией или надолго выходить из войны. Поэтому они кормили Локарта обещаниями, что война возобновится рано или поздно, и могли быть уверены в том, что эти обещания напрямую попадут в Уайтхолл, на Даунинг-стрит и в кабинет министров военного времени ^[121].

Оппозиция Троцкому в том, чтобы прийти к соглашению с Германией, была достаточно реальной, но настоящая энергия революции была сосредоточена в конечном счете у Ленина. На следующий день после отъезда посольств из Петрограда у Локарта состоялась первая встреча с этим великим вождем в его спартанском кабинете в Смольном ^[122]. С первого взгляда Локарта позабавила почти комическая внешность Ленина – лысый, круглолицый коротышка был «больше похож на провинциального зеленщика, нежели на политического вождя», – но он сразу же почувствовал в нем силу. В то время как Троцкий был «сам темперамент», Ленин, по мнению Локарта, был спокойным и властным человеком: «Он был холодным и почти бесчувственным. Его тщеславие было непроницаемо для всякой лести» ^[123]. На этой встрече присутствовал Троцкий, и Локарт был поражен его почтительным молчанием. За закрытыми дверями на партийных собраниях Ленин решительно выступал за продолжительный мир с Германией – на самом деле, если бы все зависело только от него и электоральная мощь Центрального комитета ему не мешала, он заключил бы мир еще несколько месяцев тому назад, – но на тот момент он позволил Локарту поверить в то, что мир, если и будет подписан, окажется недолгим. Более того, Троцкий признал, что большевики сильно боялись того, что немцы, видя слабость России, могут совершить вторжение или вытеснить большевиков и посадить буржуазное марионеточное правительство.

И Локарт продолжал верить, что он все делает правильно и его дипломатическая миссия не провалилась.

Политика и дипломатия были не единственными причинами, по которым он хотел остаться в России, возможно, даже не главными. Это были причины, которые он готов был признать публично, но для него лично существовала гораздо более веская причина, чтобы остаться, – Мура. Его чувства к ней перешли уже границу фантазий и романтического увлечения, превращаясь в то, чего не могли удовлетворить катания на санях и поцелуи украдкой.

Когда февраль сменился мартом, Мура оказалась в своей стихии. Она была так счастлива, как никогда в жизни. Скука и серость отступили, и даже при всей неопределенности и лишениях, сопровождавших революцию, ее жизнь расцветала.

Несмотря на указы, изданные правительством, она все еще имела в своем распоряжении огромную квартиру Ивана, в которой жила с детьми в отсутствие чуждого ей по духу Ивана. И у нее все еще оставались деньги мужа. Если вы были достаточно богаты и имели нужные связи, в Петрограде все еще можно было вести подобие приличной жизни.

И в Петрограде был Локарт. Мура все еще боролась со своими непривычными чувствами к нему, но трепет, который она ощущала в его присутствии, был сильным и непреодолимым. Они ужинали в компаниях на квартире то у нее, то у него, а в свободные часы иногда ездили кататься на санях, но Мура по-прежнему сопротивлялась его попыткам развивать отношения и относилась к их дружбе шутливо.

Ее дни были заполнены работой в посольстве Великобритании. И хотя дипломаты покинули его в конце февраля, оно не закрылось и не опустело. Помимо Локарта, осталась группа людей, включая некоторых ее близких друзей.

Одним из них был капитан Френсис Кроуми. Он несколько месяцев пробыл военно-морским атташе и теперь стал ответственным за остатки английского дипломатического корпуса в Петрограде. Он также все еще отвечал за подводную флотилию Королевского военно-морского флота на Балтике. Командование ею было официально прекращено в январе, когда военно-морской флот перестал сотрудничать с российским Адмиралтейством ^[124], но подводные лодки все еще находились на Балтике, и по-прежнему существовала опасность, что они попадут в руки немцев. Он перевел их из Ревеля в Гельсингфорс, где они находились на попечении сокращенного состава своих экипажей.

Подобно Локарту Кроуми тоже имел романтические причины, чтобы остаться, но они были более сложные. Он был привязан к Муре, однако она отдалялась от него, и он завязал роман с прекрасной Софией Гагариной ^[125], которая жила в здании посольства Великобритании со своей родственницей – княжной Анной Салтыковой. Княжна владела этим зданием и сдавала его правительству Великобритании, и в нем у нее были свои апартаменты ^[126].

Остался также и Денис Гарстин, с которым Мура теперь работала в бюро пропаганды в качестве переводчицы. (Ее подруга Мириам работала вместе с ней секретарем.) Мура обожала своего Гарстино по-сестрински, и ее чувство было взаимным. Положение Гарстино становилось неопределенным. Большевики с таким сильным подозрением относились к любому намеку на ухищрения англичан, что пропаганду вести было уже невозможно.

Начальником Гарстина и работодателем Муры был загадочный и скользкий господин по имени Хью Лич, британский бизнесмен, ранее имевший отношение к нефтяной промышленности. Официально Лич был торговым представителем английского бизнеса в России. Он управлял торговой фирмой «Литч и Файербрейс», а бюро пропаганды посольства Великобритании официально считалось его побочным занятием ^[127]. На самом деле – хотя в то время об этом мало кому было известно – Хью Энсделл Фарран Лич был тесно связан с секретной деятельностью. Он был агентом британской Секретной разведывательной службы – SIS ^[128], и в 1917 г. его фирма получила десятки тысяч фунтов стерлингов от британского правительства на ведение антибольшевистской пропаганды. После свершения революции он участвовал в различных проектах, связанных с финансированием настроенных против большевиков донских казаков и скупкой контрольных пакетов акций российских банков и бизнесов, чтобы помешать немцам оказывать свое влияние в России ^[129].