Драккары Одина - Андрей Зайцев Страница 23

О его бегстве ходили разные слухи, но правду знали немногие. Бывший кормчий ярла Стейнара бежал благодаря его помощи, который не желал, чтобы его дружинник был заколот ночью как свинья.　

Харальд Весельчак понимал, без чьего вмешательства тут не обошлось, но открыто выступить против Стейнара не посмел. Он убрался из его дома, затаив обиду. Мысли о мести долго не оставляли жестокого ярла в покое, но пришло время ему подумать и о другой напасти. В Восточном Фолде набирал силу один из конунгов, Харальд Хорфагер, постепенно подчинявший своему влиянию все большее количество независимых ярлов. Стейнар хорошо знал его отца, Хальфдана Черного, сына конунга Гутрота. Сам Гутрот был убит своей женой, легендарной королевой Асой, матерью Хальфдана. Ко времени, когда Харальд Хорфагер стал конунгом, у него сложились хорошие отношения со Стейнаром, который стал его приверженцем, признавая его верховную власть. И потому Харальд Весельчак, не признававший главенства более молодого тезки, был вынужден затаиться на время.　

В доме же Стейнара теперь жил человек, также мечтавший о мести. Это был Кнуд Вороний Глаз Опасное ремесло викинга не принесло ему богатства. Может быть, оттого что Кнуд вел разгульную жизнь и не был способен к накоплению добра. В доме Стейнара он занял особое место, как брат его жены и дядя его сыновей. Потому Стейнару порой приходилось терпеть его выходки, так как Кнуд был неуправляем во хмелю, и только покровительство ярла спасало его от внезапного удара ножа. Он умудрился поссориться со многими людьми Стейнара. Избегал лишь сталкиваться с Инегельдом, подспудно чувствуя, что с этим нужно вести себя осторожно хоть трезвым, хоть пьяным.　

* * *　

— Долго целишься! — крикнул Хафтур, глядя на Олафа, напряженно застывшего с натянутым луком в руках.　

Подстегнутый криком наставника, Олаф пустил стрелу, вонзившуюся в столб в двадцати шагах от него. В середине столба висело железное кольцо, и стрела воткнулась рядом, в двух пальцах ниже.　

Хафтур удовлетворенно кивнул, пробормотав что-то вроде слов одобрения.　

Олаф, одетый в полотняную рубаху и крепкие штаны из шерсти, сейчас мало был похож на того заморыша, которого нашли на пустом корабле в Северном море. Поскольку мальчик не знал точно своего возраста, считалось, что в тот год ему исполнилось пятнадцать зим сообразно его внешнему облику. И действительно, Рагнар был заметно крупнее и выше ростом, а младший сын Стейнара Бриан, немного уступал Олафу, которого в селении называли Олаф Рус.

— Смотри. — Хафтур подошел и взял лук из его рук. — Ты делаешь вот так... — он поднял лук и подтянул тетиву к груди. — А если сделать так... — викинг встал боком и под­тянул тетиву к плечу. Спущенная стрела с силой воткнулась в дерево, как раз в середине кольца. — Попробуй, он отдал лук юноше.

Олаф сделал еще несколько попыток, убеждаясь в том, что сейчас стрелы летят с большей силой.

— Надо стрелять с обеих рук, —- напутствовал его опытный Хафтур. — Это пригодится в бою...

Разговаривая, они не заметили, как сзади к ним подошел Бриан.

— Дай-ка мне, — попросил он и, наложив стрелу, нацелился в столб, встав в той же позиции, которой только учил своего воспитанника Хафтур.

Стрела Бриана попала в железо кольца и отскочила, упав на землю.

Не скрывая радостной усмешки, Бриан отдал лук Олафу. Между обоими подростками с некоторых пор установилось что-то, похожее на доверие. Бриан был внимателен к новообретенному брату, не разделяя неприязни Рагнара. Хотя на людях немного стыдился показывать свою доброжелательность, но Олаф прекрасно это чувствовал, отвечая тем же.

— Смотри, Олаф! — услышали они насмешливый женский голос. — Бриан учится быстрей тебя!

Оглянувшись, они увидели двух девушек в длинных пла­тьях, вышедших к ним из-за пристройки. Одна из них была Ингрид, дочь Стейнара, а ее подруга — дочерью Лейва Волоса­того, и ее звали Гримхильд. Ингрид была точной копией своей матери Гейды в юности: высокая, светловолосая, с упрямым характером и некоторой медлительностью в движениях. Гримхильд, напротив, была черноволоса и подвижна, как молодая лань. Обоим девушкам исполнилось по семнадцать зим. По­хоже, Гримхильд нравился Олаф, но свою симпатию она пред­почитала облекать в форму насмешек и шутливых замечаний. Ингрид же, насколько это было возможно, избегала общения с «родственником», а тот как будто был рад этому, ему хватало ненависти Рагнара и молчаливой неприязни Гейды.

Поскольку стрел в колчане больше не было, Олаф направился к столбу, а девушки прошли по двору к выходу за ограду. Хафтур проводил их долгим внимательным взглядом. Постаревший викинг, сильно привязавшийся к Олафу, понимал, что для его воспитанника наступает новая пора. Рагнар, как старший сын Стейнара, может со временем стать ярлом. Младший Бриан тоже не должен остаться не у дел. А что будет с Олафом? Его ждет судьба викинга, обманчивое счастье морского бродяги — то, у чего нет названия. Оно приходит и уходит, как морской прилив, и рассыпается между пальцев подобно текучему песку.

Всегда чего-то ждешь, но когда оно приходит, оказывается, что ждал чего-то другого...

— Тебе нравится Олаф? — спрашивала между тем свою подругу Ингрид, задумчиво глядя в сторону фьорда, где бледное солнце уходящего лета медленно катилось к закату.

— Олаф? — насмешливо повторила Гримхильд, как будто пробуя имя на вкус. — Не знаю... Может, и нравится, но он... странный. Откуда твой отец взял его?

— Ты же знаешь, из земли руссов...

— А разве он был в земле руссов? — настойчиво пыталась на что-то натолкнуть Ингрид ее подруга. — Туда плыть далеко. Мой отец говорил, что легче всего плыть через море свеев, к острову Рюген, а там — к побережью балтов...

— Что ты хочешь этим сказать? — резко вскинула голову Ингрид.　

— А то, что твой отец плавал другим путем, через Северное море, мимо земли франков. Это все знают.　

— И что же? — Ингрид раздражалась все больше, даже сама не зная, почему. — Хочешь сказать, что он солгал?　

— Нет, нет! — торопливо проговорила Гримхильд, слегка испугавшись внезапного порыва подруги. — Просто он сказал не всю правду...　

— Не всю правду? — глаза дочери ярла сузились, она побледнела. — Говори!　

— Думаешь, почему твой отец так относится к Олафу? — Гримхильд наклонилась к ее плечу, понизив голос, хотя поблизости от них никого не было. — Да потому, что он — его настоящий сын!　

— Не может быть! — выкрикнула Ингрид и тут же прикусила губу.　

Вот оно что!.. Теперь ей многое стало понятно.　

— Почему не может? — Гримхильд почувствовала неуверенность Ингрид.　

— А ты сама хорошенько подумай...　

Гримхильд лишь повторяла то, что как-то раз услышала во время разговора Лейва Волосатого с женой. Лейв был убежден, что так все дело и обстоит. И его жена согласилась с ним.