Дагестанская сага. Книга II - Жанна Абуева Страница 23

Стояло лето, знойное и засушливое. По утрам Марьяша отправлялась вместе с соседскими девчонками на море и проводила там добрых полдня, лениво подставляя себя палящим лучам махачкалинского солнца. Их каждодневный маршрут пролегал через железнодорожные пути. Они весело шагали по ним до того места, где надо было свернуть к небольшому рыбачьему посёлку. Он уже издалека давал о себе знать развешенными тут и там сетями и разносившимся запахом сырой рыбы. Минуя его, они прямиком попадали на пляж.

Как всегда, море было прекрасным, независимо от погоды и политической ситуации в стране, и Марьяша, входя в воду и сливаясь с ним, неизменно ощущала себя частью этой могучей стихии.

В один из вечеров, когда вся семья собралась за ужином, в гости к ним заглянула тётушка Салихат, приходившаяся двоюродной сестрой покойному Ансару. Она с удовольствием провела с ними вечер и, уходя, сообщила, что едет на днях в Кумух. Собирается там пробыть недельку-другую и берёт с собой внучку Эльмиру. Эльмира была одного возраста с Марьяшей, и тётушка Салихат предложила Юсупу и Малике взять девочку с собой.

– Поедешь? – спросила Малика у Марьяши.

– Н-не знаю… – протянула неуверенно девочка.

– Поезжай-поезжай! – сказал Юсуп. – Ты ведь никогда не была в Кумухе, так что увидишь там всё, наберёшься впечатлений…

* * *

Дорога в Кумух показалась Марьяше нудной и устрашающей. Ей было не по себе от вида громадных скал, возвышавшихся над глубокими пропастями, и от узкой, петлявшей между скал дорожной ленты, показавшейся девочке очень опасной. Её обуял дикий страх, и она, вжавшись в спинку сиденья, с ужасом представляла себе, что вот сейчас их автобус потеряет управление и свалится в пропасть, и она принялась исступленно молить неведомого ей Бога, чтобы они поскорее доехали до места.

Серьёзная, немногословная Эльмира, в отличие от Марьяши, дороги не боялась, но весь путь хранила молчание и ни единым словом не попыталась успокоить свою соседку, а только улыбалась уголками плотно сжатых губ.

Марьяша и сама от себя не ожидала, что окажется такой трусихой. Сотни раз, отправляясь с родителями в Буйнакск и проезжая через перевал Атлы-Боюн, она с удовольствием смотрела по сторонам, любуясь горным пейзажем и нисколечко не боясь дороги, а тут ей вдруг стало страшно, и она уже сейчас с опаской думала о том, как же они будут возвращаться обратно.

Когда они, наконец, добрались до Кумуха, уже смеркалось, и дом, в который они вошли, показался Марьяше самым желанным местом на земле.

Они были тепло и радушно встречены дядюшкой Кади и тётей Муслимат. Прижав к себе Марьяшу, она сказала ей что-то по-лакски, чего девочка не поняла, и тогда женщина повторила на ломаном русском:

– Я говорю, что твой дед Ансар был моим троюродным братом!

– А-а-а! – сказала Марьяша, не зная, что и как надо ответить.

Девочку клонило в сон, и после ужина в виде отварного мяса с галушками, чурека с сыром и чая она с удовольствием нырнула в приготовленную хозяйкой постель и, обменявшись с Эльмирой парой незначительных фраз, тотчас же уснула.

Утром её разбудило пение петуха. На миг ей показалось, что она в Буйнакске, но, открыв глаза, она увидела над собой бревенчатый потолок с поперечными балками, на себе толстое одеяло с незнакомым пододеяльником с рисунком в малиновый цветочек и тут же вспомнила, где находится. Ей вдруг захотелось домой, к родителям, бабушке, братьям, к подружкам, махачкалинским и буйнакским.

После завтрака, состоявшего из пшеничной каши, сваренных вкрутую яиц и чурека с сыром, они отправились прогуляться по Кумуху.

На главной кумухской улице, которую тётушка Салихат с нескрываемой гордостью называла Царской, они поминутно останавливались – тётя без конца обменивалась приветствиями с многочисленными знакомыми, а обе девочки, переминаясь с ноги на ногу, стояли рядом и терпеливо отвечали на расспросы незнакомых людей, как они поживают и в каком классе уже учатся.

Всё это показалось Марьяше ужасно скучным, и она стояла с отсутствующим видом, в то время как группа сельских детишек, столпившись поодаль, с любопытством наблюдала за ними, ухмыляясь и показывая пальцами на их сшитые по городской моде сарафаны.

Они дошли до базара. Её бабушка Айша так любила о нем вспоминать, но базар показался Марьяше самым обыкновенным местом, где продавались продукты. И снова Салихат останавливалась на каждом шагу поболтать с сельчанами, а Эльмира и Марьяша стояли рядом в нетерпеливом ожидании.

На обратном пути с базара им опять повстречалась аульская детвора, которая вдруг стала хором кричать им вслед: «Эй вы, матушки! Матушки!», и Марьяша уловила в их интонациях явное к себе презрение, оттого, видимо, что она приехала из города и наверняка не владеет лакским языком. Ей стало обидно от их презрения и ещё больше захотелось уехать домой, о чём она тут же заявила тётушке Салихат. Немногословная Эльмира на удивление горячо её поддержала, и они весь оставшийся путь к дому уговаривали женщину вернуться в Махачкалу, на что Салихат отвечала уговорами побыть здесь ещё немножко.

Пребывание их в Кумухе носило характер весьма однообразный и лично для Марьяши было скрашено одним-единственным обстоятельством, когда, к своему немалому удивлению, она вдруг обнаружила, что аульский книжный магазин полон хороших, добротных книг, которых в Махачкале в свободной продаже было не найти. И все деньги, которые ей дали родители, девочка потратила на покупку книг Фейхтвангера, Мериме и Моэма, предвкушая, как обрадуется мама этим книжкам. В остальном же всё ей здесь было неинтересно, ну, а многочисленные кизячные пирамиды и вовсе сводили с ума.

Как ни уговаривали дядя Кади с тётушкой Муслимат погостить у них подольше, девочкам всё же удалось своим нытьём заставить Салихат пуститься в обратную дорогу.

* * *

Последний месяц летних каникул Марьяша провела в Буйнакске, где её с радостью встретили давние подружки Аня, Мила и Саида, жившие по соседству с ахмедовским домом.