Секретный Черчилль. Британские спецслужбы в войнах ХХ века - Вадим Телицын Страница 23

Первые дни войны породили откровенную шпиономанию, поразившую многие страны, в том числе и Туманный Альбион. Этот факт отмечал и сам Черчилль [96]. (В начале Второй мировой войны Западной Европой вновь овладела шпиономания. В 1940 году после оккупации немцами Франции и Голландии Британские острова вновь охватил страх перед «пятой колонной» вражеских шпионов и диверсантов, который мало чем отличался от шпиономании времен Первой мировой войны 1914–1918 годов. В докладе, составленном британской контрразведкой, говорилось, что «истерия по поводу “Пятой колонны” приобретает опасные масштабы. Некоторое время даже Уинстон Черчилль считал, что необходимо осуществить “самые жесткие меры” для того, чтобы покончить с несуществующей на самом деле опасностью» [97]. Но уже к концу 1940 года обеспокоенность Черчилля по поводу «пятой колонны» прошла. Он разумно приходит к выводу, что «охота на ведьм» не приносит ничего, кроме вреда.)

14 августа сто немцев и австрийцев были арестованы в Дублине, а немцев в Англии интернировали в Олимпию на западе Лондона, где, по сообщению «Таймс», они чувствовали себя вполне счастливо, курили, играли в карты и, разумеется, читали газету ту же газету «Таймс».

Было бы смешно, если бы не очень грустно…

Почему?

Потому что «лихорадочная шпиономания выплеснулась мощным потоком на страницы международной прессы, что инспирировало появление нескольких малоправдоподобных героев – самозваных охотников на шпионов. Британские газеты писали о сотнях немецких шпионов, следующих перед наступающей армией. Они, безусловно, были пушечным мясом:

«Все постоянно в британской форме, не знающие ни английского, ни французского языка, они позволяли себя арестовывать, не оказывая ни малейшего сопротивления и не пытаясь подтвердить свою «легенду». Их расстреливали всех без исключения, но их потеря ни в коей мере не наносила ущерб работе системы. Десять становились на место одного и были расстреляны в один день, на следующий день их было уже двадцать» [98].

Как это не похоже на британцев… Но мировая война перевернула социальную пирамиду даже в таких странах, как Великобритания… шпиономания, ксенофобия и иные социальные явления, еще недавно просто невозможные в цивилизованных странах, после 1 августа 1914 года стали свершившимся фактом… Обществу надо переболеть этой болезнью [99]. И общество, действительно, переболело, вспомним, по крайней мере, самый конец войны, тогда обывателя интересовали совсем иные проблемы, совсем иные вопросы (эволюция которых, впрочем, то же напоминала «эпидемию»).

* * *

В 1910 году полковник Джордж Макдоног, отвечающий за структуру, созданную для решения множества задач, включая защиту секретов и цензуру почты и телеграфа, начал составлять список подходящих кандидатов в агенты: преподавателей университетов, художников, журналистов и учителей, но главным образом людей, которые говорили на французском и немецком и предпочтительно еще на каком-то языке. Он не пытался установить контакты с ними до войны, но как только она началась, каждый из них, к их удивлению, получил телеграмму, приглашающую их присоединиться к специально созданному Разведывательному корпусу. Планы относительно создания такого корпуса появились еще в 1904 году, но практически ничего не делалось.

Позже майор штаба главного командования Уолтер Кирк писал:

«Мне приказали немедленно заняться мероприятиями Секретной службы для Экспедиционных войск и организовать Разведывательный корпус. Страница эта была абсолютно чиста, и было совершенно непонятно, как ее заполнить» [100].

Новый корпус в первые несколько недель своего существования, кажется, почти не отличался по уровню дилетантизма от довоенных британских шпионов. Первым его командиром был майор Т. Дж. Дж. Торри, родственник Макдонога. Служивший раньше в кавалерии в Лакноу, Торри просто хотел быть на войне, и боялся, что, вернувшись в Индию, упустит возможность принять участие в боевых действия[, ведь, по мнению обеих сторон, война должна была «закончиться к Рождеству». У Торри не было никакого опыта в разведке – а у кого он тогда был? – и прошло целых шесть недель, пока он подал прошение перевести его снова в строевую часть. Прошение удовлетворили, и Торри стал командиром 2-го Лейб-гвардейского кавалерийского полка, сражавшегося под Ипром. Корпус вначале состоял из командира и 20 старших офицеров, 25 офицеров-разведчиков с мотоциклами, 6 водителей, 4 поваров – им платили один шиллинг и шесть пенсов ежедневно – и 25 детективов из Скотланд-Ярда, преимущественно из Специального отдела. Привлечение полицейских сыщиков не было таким уж странным, как казалось на первый взгляд: они порой приносили очень большую пользу, например, когда Корпус действовал во Франции, они успешно разоблачали немецких агентов. Впоследствии этой работой им пришлось заниматься в Италии, в Салониках, на Ближнем Востоке, а затем и в России [101].

Процесс набора людей в Корпус был бессистемным. Практические знания автомобилей и мотоциклов считались полезными у будущих офицеров Корпуса, но, по крайней мере, от них «требовалось уметь удержаться на лошади в течение приемлемого отрезка времени». Лошадь, на которой нужно было показать мастерство верховой езды, была не какая-нибудь: используемые кони были «позаимствованы» с традиционной британской охоты на лис. Уолтер Кирк считал, что «скромность относительно их достижений не была характерной чертой многих из успешных кандидатов» [102].

Новички бывали самые разные. У лейтенанта Данкелса один из «роллс-ройсов» его семьи был покрыт особой броней. Майор Малькольм Генри Мортимер Лэмб был раньше начальником тюрьмы в Шрюсбери. Как человек, понимающий важность картотек и списков, он собрал регистр «нежелательных проституток», хотя его «регистр желательных проституток», правда, не сохранился и неизвестно, был ли он. Другой рекрут, капитан У. Л. Р. Бленнерхэссет, прибыл вооруженный мечом его отца и с двумя запасными рубашками. Он, возможно, был замечательным охотником, но, как оказалось, никудышным мотоциклистом. Когда лейтенанту Джеймсу Маршалл-Корнуоллу, ожидавшему, что ему доведется скакать на графтонском коне по кличке Санбим, сказали, что вместо лошади нужно будет оседлать мотоцикл, он признался, что не умеет на нем ездить. Тогда Бленнерхэссет разрешил ему сесть на заднее сиденье его мотоцикла, но тут же потерял управление, и их поездка продлилась всего 50 ярдов. У другого мотоциклиста, лейтенанта Фэйрберна, каким-то образом винтовка попала между спиц колеса, и он вылетел из седла. У А. Дж. Эванса не было времени снять мерки для униформы, и он купил мундир Миддлсекского полка, который увидел на манекене в витрине на Риджент-стрит [103].