Мадам Пикассо - Энн Жирар Страница 23

– Этому костюму как раз не хватало ярко-красных манжет, чтобы зрители могли следить за моими движениями без слов; именно так я буду удерживать их внимание. Марсель, как я тебе обязана! – Мистангет повернулась и драматическим жестом обняла Еву. Представление вот-вот должно было начаться.

– Кто бы мог подумать, что наша маленькая фея станет костюмером в «Мулен Руж»! – проворковала Луиза Балти, направляясь к ним через гримерную.

– Вообще-то я не придумала этот костюм, – возразила Ева, покраснев от похвал, к которым она не привыкла и которым не вполне доверяла. – Я лишь немного улучшила его.

– Скромность в Париже не приветствуется, – заявила пышнотелая комедиантка. – Все мы должны пользоваться своим положением. Ради всего святого, посмотри на меня!

– Она совершенно права, – заметила Мистангет. – Ты уже показала свои лучшие качества.

– И спасла меня: вовремя починила рваные чулки и панталоны на прошлой неделе, поэтому моя верность не знает границ, – горячо поддержала Луиза.

– Рада слышать это, – Ева улыбнулась. – Но создание одного костюма еще не делает меня настоящей портнихой. Пожалуй, рановато награждать меня высокими званиями, особенно без одобрения мадам Люто.

– Это верно. Но ты заставила всех обратить на себя внимание, так что новая должность – это лишь вопрос времени, – предсказала Луиза.

– Когда мне заглянуть за тобой, чтобы отправиться в субботний салон Гертруды Стайн? – спросила Мистангет. – Ты ведь собираешься составить мне компанию, не так ли?

Глубоко запустив руку в карман юбки, Ева прикоснулась к мешочку с трубочным табаком, который всегда носила с собой в этом новом тайнике. Теперь он казался надежным якорем, когда многое в ее жизни начало быстро меняться.

Она понимала, что будет выглядеть подозрительно, если не пойдет сейчас, после официального приглашения. К тому же, Ева просто не могла обидеть Мистангет, поэтому она испытала облегчение, когда Луи тоже попал в число приглашенных. Она боялась оказаться одна рядом с Пикассо.

Все это скоро закончится – по крайней мере, так она внушала себе, когда началось представление, хотя не могла удержаться от искушения выглянуть из-за кулис и посмотреть на столик, где обычно сидел Пикассо с друзьями. Но девушка, не увидев его на привычном месте, была смущена и разочарована. Вместо Пикассо за столиком восседала дородная седая женщина в широкополой шляпе со страусиным пером, в руке она держала раскрытый веер. Рядом с ней расположился мужчина с рыжеватой козлиной бородкой, который выглядел откровенно скучающим.

«Ну и хорошо», – решительно подумала Ева. Подглядывать за Пикассо было все равно, что играть с огнем.

Она посмотрела на номер гейши и на испанский танец Луизы, последовавший за ним. Танец оказался серьезным испытанием для комедиантки, кружившейся в яркой бахромчатой шали и черном болеро под гром аплодисментов. Как ни удивительно, но сегодня не случилось никаких мелких неприятностей, требовавших внимания Евы. Она испытывала нечто вроде облегчения, рассеянно щупая мешочек, лежавший в кармане юбки. Завтра уже суббота. Выходные подкрались незаметно, и она была вовсе не уверена, что готова к новой встрече с Пикассо. Она до сих пор не могла решить, что ей надеть.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила Мистангет, когда Ева в антракте помогала ей снять головной убор и кимоно.

– Не знаю.

– Вы поссорились с Луи?

– Я же говорила, мы просто друзья.

– Ага, но ему хотелось бы стать для тебя более близким человеком. Это написано у него на лбу. Мальчик без ума от тебя. Но, увы, насколько я понимаю, его чувства не встречают взаимности.

Ева покачала головой.

– Я просто не хочу его обижать.

– Но сердцу-то не прикажешь.

– Луи не имеет к этому никакого отношения, – вздохнула Ева.

– Что ты наденешь завтра, когда мы отправимся в салон?

– Если серьезно, то понятия не имею, – Ева натянуто улыбнулась. – У меня нет ничего достойного для такого случая.

– Ты просто не знаешь Гертруду! Это настоящее воплощение авангардизма. Большую часть времени она расхаживает в простом черном кафтане и в сандалиях с открытыми мысками, словно монашенка. Когда познакомишься с ней, то поймешь.

– Как вы думаете, мсье и мадам Пикассо обязательно пойдут туда?

– Несомненно. Пабло был первым другом Гертруды в Париже, и без ее покровительства или горячего интереса ее брата к его картинам вполне возможно, что Пикассо сейчас стоял бы на перекрестке в Барселоне и рисовал портреты за горстку песет.

Ева очень мало знала о Гертруде Стайн, кроме того, что она была богатой американкой и пользовалась огромным влиянием в Париже. Раньше она еще не знакомилась с американцами, но время от времени видела их в городе. Ей они казались плохо воспитанными, вульгарными, с плохим вкусом. Но все говорили, что Стайны не похожи на обычных американцев. Их любовь к живописи и культуре граничила с одержимостью. Еве нравилась идея одержимости, потому что за этим стояло сильное чувство. Вопрос заключался в том, сможет ли она испытать такое чувство, которое целиком поглотит ее, – чувство, пережитое ею в ту ночь, о которой она теперь боялась вспоминать.

Большая студия на улице Флерю уже была полна гостей ко времени их прибытия. Всевозможные картины почти целиком скрывали беленые стены, и в помещении, обставленном тяжелой мебелью из красного дерева, было почти не продохнуть от сигаретного дыма. Мужчина у входа тепло приветствовал Мистангет и пропустил Еву и Луи вместе с ней мимо толпы американских туристов, жаждавших попасть внутрь. Она видела, как Луи гордо расправил плечи, когда взял ее за руку и двинулся вперед. Ее сердце колотилось, хотя и по совершенно другой причине. Она запретила себе открыто глазеть на гостей, чтобы не показаться недалекой мещанкой.