Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов Страница 23

Современный памятник Шан Яну

Всесильный министр недавно полуварварского царства Цинь (сам уроженец Вэй, дальний потомок тамошнего царского рода), знаменитый Шан Ян (390–338 гг. до н. э.) отличался более широким кругозором. Он думал не только о совершенствовании аппарата управления – многие его размышления посвящены тому, что же собой представляет народ и до какого состояния его необходимо довести. Шан Ян говорил даже о «победе над народом».

Похоже, он был хорошо знаком с идеями Мо Ди – люди предстают у него некоторой бесцветной усредненной массой. Человек по сути своей порочен и глуп, и глупость – ценнейшее из его качеств, потому что скудоумными проще управлять. Людей надо опутать строго регламентирующими все их существование установлениями – это сузит пространство принятия самостоятельных решений, ослабит их волю, разобщит. Взаимное доносительство, коллективная (семейная, соседская) ответственность за проступок одного – необходимые условия для успешного управления.

Вот образчик шаняновского законотворчества: «Каждый, кто не донесет на преступника, будет разрублен на две части; каждый, кто донесет на преступника, получит такую же награду, как и обезглавивший врага, каждый, кто укроет преступника, получит такое же наказание, как и тот, кто сдался врагу».

Главные сферы деятельности, благодаря которым существует государство, это земледелие и война. Им и надо уделять особое внимание. А такое неизбежное зло, как нувориши-торговцы, землевладельцы-«приватизаторы», думающие только о своем интересе, никчемные заучившиеся искатели истины – «странствующие ученые», охарактеризованные как «паразиты общества» – вся эта публика должна быть объектом самого пристального и настороженного внимания.

Однако именно Шан Ян во время своего министерства узаконил частную собственность на землю. Но сделал он это для того, чтобы подорвать семейно-клановые связи и этим еще больше подчинить крестьян государственному интересу.

Шан Ян существенно усовершенствовал административный аппарат. Его главная новаторская заслуга, сказавшаяся на всей истории Китая, и не только Китая – это введение «табели о рангах», четкой иерархии ступеней служебной лестницы. Младший ранг – первый. Старший – восемнадцатый. В Российской империи счет был обратный – от четырнадцатого до первого. При этом чем выше продвинулся чиновник, тем больше ему полагалось дополнительных льгот – не только материальных, но и престижных (к таковым относились, например, цвет парадного шелкового халата и число лап у вышитого на нем дракона). В результате нововведения усиливалось служебное рвение и росло чинопочитание. Шан Ян сделал еще один остроумный ход: богатые «частники» могли покупать себе довольно высокие ранги за очень большую плату. От этого и пополнялась казна, и втягивались в государственную орбиту эти опасные корыстолюбивые элементы (ранг – это не только почести и льготы, ранг еще и обязывает). Еще Шан Ян лишил аристократию права наследования высших административных постов – за что (в том числе), как увидим, жестоко поплатился.

Деятельность Шан Яна немало способствовала тому, что Цинь стало сильнейшим царством в Поднебесной. Правда, в этом немалая заслуга и его повелителей, которым хватило ума и гибкости, чтобы успешно сочетать жесткие легистские установки с гуманными конфуцианскими, взывавшими в первую очередь к сердцу человека, к доброму началу в нем.

Но и в конфуцианстве происходили подвижки в сторону легизма. Примечательны в этом отношении труды конфуцианца Сюнь-цзы (313–238 гг. до н. э.), младшего современника Мэн-цзы. Побывав в Цинь, он пришел в восторг от реформ Шан Яна, и привнес в конфуцианство момент трезвого практического расчета. Он не смог отказаться от фундаментального конфуцианского постулата о доброй природе человека, но под влиянием легизма стал делать упор на то, что человека надо «правильно воспитать – а для этого допустимы и весьма жесткие методы.

Сюнь-цзы даже внес свои уточнения в устоявшийся образ Конфуция, воспользовавшись для этого недостоверными слухами, которые сопутствуют памяти о всяком великом человеке. Будто Учитель, во время своего недолгого пребывания на высоком посту в Лу, приказал казнить «странствующего ученого» Мао не за какое-то преступление, а только за то, что тот своими речами «смущал умы».

Вероятно, под влиянием легизма Конфуцию стали приписывать и такую чудовищную жестокость. Будто бы увидев во время инспекционной поездки выступление акробатов, он приказал… отрубить им руки и ноги. Оказывается, это был день, когда следовало совершить жертвоприношения, и всякие развлечения были недопустимы. Но установление это было настолько древним, что все о нем давно забыли – помнил только такой мудрец, как Конфуций. Но он не счел незнание оправданием – воля Неба священна, и нарушивший ее виновен в любом случае. Бесспорно, это не что иное, как бессовестное использование имени Учителя для пропаганды чуждых ему идей.

На примере даосов мы могли убедиться, что наряду с «державной», этатистской общественной установкой существовала и противоположная – некоторые люди предпочитали уходить от общества куда подальше («странствующие ученые» в виду не имеются – они были, с оговорками, преимущественно конфуцианцами).

Аскеты-отшельники существовали в Поднебесной с древнейших времен (возможно, под индийским влиянием). Первые известные нам имена – Бои и Шуци относятся еще к поздним шанским временам.

Но были и мыслители, понимавшие бегство от общества несколько иначе. Многим покажется очень симпатичным такое течение, как янчжуизм. Его основоположник Ян Чжу (440–360 гг. до н. э.), происходивший из бедной крестьянской семьи, много странствовал, и в какой-то момент озарился открытием, что умирают и умные, и глупые, и богатые, и бедные – а потому зачем напрягаться, множа знания и добродетели? Зачем уподобляться Конфуцию – которого Ян Чжу назвал «самым бестолковым и суетливым из всех людей»? Живи, пока живется, тем более, что, как рассудил мыслитель, никакого бессмертия тоже нет – «после смерти ничего не будет, кроме гниющего тела». Даже благо Поднебесной не стоит того, чтобы ради него отказываться от немудреных наслаждений и утех. Отметим, что грек Эпикур жил столетием позже.

Интереснейшим явлением в культурной жизни Китая стала образованная во 2-й половине IV в. до н. э. в царстве Ци «академия Цзися», куда просвещенные повелители приглашали виднейших мыслителей самых разных направлений со всей Поднебесной. Все они получали высокое придворное звание и щедрое содержание.

Особенно желанными гостями были даосы и представители близких к ним течений. Путь их лежал преимущественно из южного царства Чу – именно там, на юге, были наиболее сильны индийские ведические веяния.

Одним из них был ученый Цзоу Янь (305–240 гг. до н. э.) – фигура загадочная, собственно ему принадлежавших текстов до нас не дошло, но, судя по тому, что писали о его трудах другие авторы, вклад его в китайскую философию и различные области знания огромен. Ему принадлежит глубокая философская разработка учения о силах инь и ян и о пяти первоэлементах у-син (это вода, огонь, дерево, металл и земля). Берущее от него начало направление получило название «школа Иньянцзя», т. е. школа, основанная на учении о силах инь и ян.