Грета Гарбо. Исповедь падшего ангела - Софья Бенуа Страница 23

Им все еще хотелось верить, что Гарбо и Шлее находятся «в более поверхностных отношениях», увы, это было не так.

В 1990 году в Нью-Йорке прошел очередной аукцион Сотбис. На сей раз среди лотов были личные вещи знаменитой голливудской актрисы Греты Гарбо, уже отошедшей в мир иной. Участники торгов тогда же пришли к выводу, что женщина была истинной ценительницей искусства.

«Ее замечательные картины – Ренуар, Боннар, Руальт, Сутин и Модильяни – не способны сгладить впечатление (Битон впервые упоминает эти картины, когда описывает «кошмарную» обстановку в квартире Греты. – Авт.)».

И вот как Сесиль Битон написал (в поздние годы жизни) о пристрастии Гарбо к шедеврам и ценностям: «Многие из приобретений Гарбо появились благодаря совету Джорджа Шлее, а впоследствии еще одного друга – «барона» Эрика Гольдшмидта (Ротшильда). Кроме того, большая часть произведений искусства приобреталась просто ради вложения денег. Например, в 1942 году Гарбо купила в трех разных нью-йоркских галереях три картины Ренуара и тогда же, в четвертой, – картины Боннара.

Квартира Шлее и квартира Гарбо поражали удивительным сходством – та же обшивка стен, та же мебель в стиле Людовиков XIV и XV, одинаковые люстры и канделябры. В каждой коллекции были представлены одни и те же художники. У Гарбо было несколько гуашей работы Дмитрия Бушена, русского театрального художника, жившего в Париже. То был последний представитель знаменитого кружка мирискусников. У Валентины же было более тридцати его работ маслом, пастелью и гуашью. В коллекциях обеих дам были картины Сергея Судейкина, Эдварда Молине, Адольфе Монтичелли (вернее, у Гарбо имелась работа в его стиле).

Их библиотеки, состоявшие главным образом из книг в кожаных переплетах, расставленных по эскизам дизайнеров без всякой надежды на то, что они когда-либо будут прочитаны, содержали одно и то же собрание произведений Герберта Уэллса, выпущенное в Нью-Йорке издательством Атлантики в 1924–1927 годах. Джордж Шлее наверняка чувствовал себя как дома в обеих квартирах. Впрочем, на сей счет не может быть никаких сомнений».

При том, что квартиры Гарбо и Шлее разделяли всего-навсего четыре этажа!

…То, что Сесилю казалось важным, – его творчество или творчество других, посвященное Грете, – для нее самой было весьма незначительным. К примеру, когда к 50-летию актрисы Джон Бейнбридж выпустил биографию звезды и книгу в качестве подарка передали Гарбо, а та просто-напросто… зашвырнула ее в воду. Тогда, летом 1955 года они со Шлее отплывали в Европу и подарок полетел за борт. «Она ее даже не открывала», – признается Джордж. «Книга о Грете произвела на меня тягостное впечатление, хотя, несомненно, она пользуется успехом», – укажет Сесиль. А между тем, как отмечают исследователи, «Нельзя сказать, чтобы эта работа принадлежала перу гения, однако на протяжении сорока лет она оставалась единственным более-менее серьезным исследованием жизни актрисы. Беинбридж справедливо указывал, что голливудская карьера Гарбо плохо вписывается в традиционные рамки. Она не позволила сделать из себя стандартный голливудский продукт».

* * *

Мерседес и Сесилю часто действительно было нечего делать, кроме как перемывать косточки звезде, обнаруживая и смакуя даже самые незначительные новости из ее жизни. Вот Мерседес докладывает Сесилю, что Шлее приобрел виллу в местечке Кап д’Эль, находящемся на юге Франции неподалеку от Монако.

Сесиль писал в ответ: «Просто чудовищно с ее стороны, что она не желает проведать тебя. Боюсь, что она принимает дружбу как нечто само собой разумеющееся. Я полагаю, что поскольку она повсюду имела успех, то привыкла считать, что люди просто обязаны ходить перед ней на задних лапках. Подозреваю, что такова ее судьба – выискивать именно тех людей, которые согласны делать все, что она прикажет, ничего не требуя взамен». И тут же: «По-моему, Шлее вскоре обнаружит, что вилла начала века, построенная ради зимнего солнца, не оправдает его надежд летом. Много бы я дал, чтобы увидеть, как он обставил это свое приобретение – не иначе как мебель с какого-нибудь аукциона и лампы, словно из борделя! Господи, голова идет кругом от этих людей!»

Валентина, которой молва приписывала роль любовницы молодой Гарбо, уже давно была вне сферы ее чувственных интересов, тогда как ее супруг так и остался спутником кинодивы. Фотограф Битон как-то назвал Валентину «одной из невыносимейших эгоцентриков-маньяков».

Уже после смерти мужа Валентина так страстно возненавидела Грету, что даже пригласила священника, чтобы он… выкурил из дома сам дух более удачливой соперницы. Священнику было велено обратить пристальное внимание на холодильник, куда Гарбо имела привычку заглядывать за баночкой пива. Вряд ли это священнодействие имело положительные последствия, ведь, как вспоминали знающие Гарбо люди, актриса могла запросто зайти в квартиру «безутешной вдовы», словно бы не испытывая ни угрызений совести, ни иных негативных чувств и ощущений. Вот, к примеру, одно из таких свидетельств: вскоре после нью-йоркской премьеры «Мелового сада» Ноэль Кауэрд присутствовал на небольшой вечеринке с коктейлями, устроенной Валентиной у себя в доме № 450 по Пятьдесят Второй Восточной улице. Гарбо тоже заглянула туда на минутку, показавшись Кауэрду «очаровательной, но неряшливой». При этом никакой неловкости Гарбо, казалось, не испытывала…

На следующее лето после смерти мужа Валентина сдала виллу Кап д’Эль Диане Врилэнд со словами: «Я ее освятила. Там даже духу не осталось этой женщины!» Но, как заметила миссис Врилэнд: «Там нельзя было и шагу ступить, чтобы не наткнуться на очередное привидение».

«Валентина продолжала жить у себя на четырнадцатом этаже, Гарбо – на девятом. Их нелегкая близость друг к другу продолжалась еще четверть века».

В глубокой старости у Валентины проявилась болезнь Паркинсона, она не могла обойтись без постороннего ухода, но не прервала привычку спускаться вниз, чтобы посидеть в фойе и понаблюдать за редкими жильцами, снующими по своим ежедневным делам. Скончалась она 14 сентября 1989 года, предположительно в возрасте девяноста лет. Словно по иронии насмешливой судьбы похороны Валентины состоялись утром 18 сентября – в день рождения Гарбо, когда той исполнилось восемьдесят четыре.