"Голодомор" на Руси - Сигизмунд Миронин Страница 23

Антисталинисты постоянно твердят о том, что коллективизация, проведенная Сталиным, была величайшим злом. До конца 20-х гг. в СССР существовали хозяйственные отношения, обусловленные новой экономической политикой (нэпом). При нэпе всем жилось хорошо, говорят антисталинисты, а Сталин взял, да и разрушил это процветание.

Это неправда. Уже во второй половине 20-х годов становится ясно, что нэп не оправдал возлагавшихся на него ожиданий. Даже в 1928 году национальный доход составлял 88 % от такового в 1913 году. Именно Сталин понял тупиковость нэпмановского эксперимента в экономике и в течение буквально полугода свернул нэп и перевел экономику на путь плановости.

Да, вроде бы нэп привел к быстрому оживлению экономики. Появившаяся у крестьян экономическая заинтересованность в производстве сельскохозяйственной продукции должна была бы быстро насытить рынок продовольствием и преодолеть последствия голодных лет «военного коммунизма». Вначале так вроде и произошло. Благосостояние крестьян в целом по сравнению с довоенным уровнем повысилось, число бедных уменьшилось, доля середняков возросла. У многих увеличился земельный надел — основное средство производства. Но это стало результатом не роста сельскохозяйственного производства, а перераспределения доходов, другими словами, ликвидации слоя богатых людей.

С другой стороны, допущение рыночных механизмов, приведшее к восстановлению экономики, позволило политическому режиму укрепиться. В условиях разрухи планировать индустриализацию было нереально. В 1925 г. поголовье скота в крестьянском хозяйстве впервые превысило уровень 1916 г. Существенно улучшилось снабжение городского населения. Значительно возросло потребление рабочими семьями мяса, сала, молока, масла. Ежегодное производство животноводческой продукции в среднем за 1926–1928 гг. возросло по сравнению с 1909–1913 годами на 26 %, а потребление мяса в семьях трудящихся увеличилось почти вдвое.

Вместе с тем, как уже говорилось, даже к 1928 году сельское хозяйство Советского Союза так и не вышло на довоенный уровень. Посевные площади под зерновые культуры составили только 94,7 %, а валовой продукт сельского хозяйства составил 91,9 % от показателей 1913 года. Вместе с тем товарность сельского хозяйства упала, особенно в области зерновых культур. Так в 1926 году городское население возросло на 1,6 миллиона человек по сравнению с 1913 годом, а товарная часть зерновых продуктов составила всего лишь 10,3 миллиона тонн против 21,3 миллиона тонн в 1913 году.

Произошли существенные изменения в соотношениях классовых сил в деревне. Теперь, после Октября, 94,5 % земли принадлежало бедняцким и середняцким хозяйствам. Однако, хотя кулацким хозяйствам принадлежало 5,5 % земли, они все еще имели большую экономическую силу: 20 % всей товарной продукции зерновых в стране.

Зажиточные слои деревни, экономическая мощь которых намного превосходила их численность (уже весной 1926 года в руках 6 % крестьянских хозяйств было сосредоточено около 60 % товарного зерна), фактически прекратили продажу зерна государственным заготовителям и кооперации, придерживая его до весны, когда возникнет более благоприятная рыночная конъюнктура.

Обследование в Сибири того, что читали крестьяне, показало: кулаки покупали преимущественно юридические книги и больше знали о советском Своде законов о земле и Уголовном кодексе, чем большинство местных юристов.

Политика Советской власти в период нэпа была направлена на поддержку бедняков и против кулаков. Первых освободили от продналога, у них были преимущества при получении образования, вступлении в комсомол и партию, им должно было отдаваться предпочтение при поступлении на работу в промышленности и при получении канцелярских и управленческих должностей в сельских Советах. Кулаков же наказывали лишением права голоса и посредством налогов, им было недоступно то, на что бедняки имели преимущественное право.

Почему-то считается, что к концу нэпа политика дискриминации кулаков приняла еще более суровые формы, положившие начало драматическому росту враждебности, кульминацией которого стало решение Сталина о «ликвидации кулачества как класса». На самом деле все было иначе. Крестьяне быстро нашли ответ на внеэкономическое давление властей. Зажиточные крестьяне, опасаясь, что их посчитают за кулаков, часто прибегали к разного рода уверткам, например, нанимались на работу (с лошадью) к безлошадному крестьянину, с тем, чтобы сойти за бедняков. Крупные зажиточные хозяйства дробились на меньшие, чтобы скрыть доходы и уменьшить налоги. Число хозяйств, относимых к кулацким в 1929 году, уменьшилось на 25 %. Как подметил один из участников дискуссии 1931 г., «сейчас в зажиточные никто не лезет, а все лезут в бедняки, потому что в деревне это стало выгоднее».

В связи с ростом сельского населения земельные наделы ежегодно уменьшались, то есть продолжался процесс дробления хозяйств. Например, к 1928 году сельское хозяйство Казахстана только достигло довоенного уровня, но продолжался процесс дробления крестьянских хозяйств: 1250 тыс. хозяйств в 1928 году против 800 тыс. хозяйств в 1913 году. Крестьянство работало, по существу, на свой прокорм. Объем товарного зерна, поступающего в промышленные города, также катастрофически уменьшался.

Все это привело к возникновению существенных проблем в народном хозяйстве СССР и прежде всего в области продовольственной безопасности.