Биробиджан - земля обетованная - Александр Мелихов Страница 23

Но такие разговоры могли иметь успех только до тех пор, пока крестьянские массы этих районов не увидели, что происходит на деле и какие получаются результаты. Специальные обследования установили, что недоверие крестьянских масс к способности еврейских переселенцев стать земледельцами в каждом районе поселения держалось только 1–2 года. Достаточно было новым еврейским переселенцам проработать 2–3 года, как со стороны соседних крестьян устанавливалось к ним самое лучшее отношение, как к обыкновенным крестьянам, — доверие и даже уважение. Крестьяне убеждались, что приехали не помещики, а нищета, голяки, которые живут в трудных условиях и работают своими руками, не щадя себя. Первый год, иногда больше, еврейские переселенцы обычно жили в ямах, выкопанных в земле, в очень суровых условиях, отказывая себе решительно во всем и питаясь впроголодь. По правилам еврейским переселенцам запрещено нанимать рабочих для полевых работ. Это сделано для того, чтобы проверить, кто идет трудиться, а кто под этим видом хочет пролезть, чтобы спекулировать правом на землю. По правилам отбирается земля у всякого, кто нанимает рабочего для полевых работ. Крестьяне увидели, что еврейские переселенцы и их жены, какие-нибудь бывшие лавочницы, горожанки, — теперь стоят босиком и месят ногами глину для того, чтобы делать избы. В основных районах поселения (юг Украины, Крым) нет дешевого дерева, и потому подавляющее большинство крестьянских изб делается из глиняных кирпичей. Местное крестьянское население утрамбовывает эту глину копытами лошадей.

Новые еврейские поселенцы производят эту работу часто собственными ногами. То, что люди идут на такие усилия, на такие большие лишения, на жизнь впроголодь и все-таки начатого дела не бросают, — это снискало среди старой трудовой крестьянской массы доверие и расположение к новым земледельцам. И потому первоначальная агитация кулаков против евреев потерпела в этих районах в конце концов неудачу, так как крестьяне видели, что эти бывшие лавочники и ремесленники заслужили своим трудом лучшее к себе отношение. Кроме того, так как у еврейских горожан мало опыта в земледелии, то они охотно следуют всем агрономическим указаниям. Между тем русский или украинский крестьянин послушать послушает агронома, но не всегда так сделает, как агроном советует, потому что у старого крестьянина есть свои навыки, свой строй хозяйства, ему материально и идейно трудно начать сразу делать по-новому. Евреи, бывшие лавочники или ремесленники, которые до сих пор не занимались земледелием, делают сразу так, как им укажет агроном или инструктор. Поэтому в новых еврейских деревнях гораздо более, чем у старых крестьян, распространена общественная обработка полей и вспашка под зябь, больше внимания к чистосортности семян и т. д. Одним словом, более распространены те приемы, которые при затрате тех же средств дают лучшие результаты и больший урожай. В итоге старые крестьяне увидели: хотя евреи — земледельцы новые, но у них получаются результаты не только не хуже, чем у старых крестьян, а иногда даже лучше. В ряде мест новые еврейские деревни получили на местных выставках даже премии за достижения. Старые крестьяне стали охотно брать чистосортные семена в новых еврейских деревнях, учиться в них сеять впервые введенные в этих районах еврейским земледелием засухоустойчивые травы и т. д. Таким образом, на опыте, на практике работы крестьянское население тех мест, где происходила плановая организация еврейского земледелия, убедилось, что приезжает действительно нищета, беднота, что еврейские земледельцы действительно работают своими руками и что эта работа не баловство, а из нее выходит толк. Поэтому антисемитские настроения, недоверие среди крестьян этих районов и т. п. настолько исчезли, что при последних перевыборах деревенских органов, весной 1929 года, в целом ряде мест в сельсоветы, в крестьянские комитеты взаимопомощи, в комитеты маломощных и в органы кооперации выбирали наряду с русскими и украинскими крестьянами также и евреев. Это служит ясным признаком установившихся отношений. <…> Потому антисемитизм в СССР теперь существует в основном только как городское движение, а не как деревенское. В этом одно из значительных отличий антисемитизма наших дней от антисемитизма дореволюционного. Всякое ослабление кулацких элементов в деревне; всякое ослабление торговой буржуазии в торговле между гордом и деревней; всякое увеличение сознательности приходящих в города на заработки деревенских выходцев и рост спроса на них в связи с ростом индустриализации; всякий шаг в общем развитии сельскохозяйственной продукции и в уменьшении тем остроты аграрного перенаселения, — все это способствует скорейшему изживанию в рядовой крестьянской массе и возможностей влияния пережитков религиозных и т. п. противоеврейских настроений, экономические основания которых для рядовой крестьянской массы уже отпали».

Увы, это писалось на самом пороге «сплошной коллективизации»… И участие в ней вновь бросавшейся в глаза социально активной части еврейства снова подбросило в топку антисемитизма угля еще на много лет вперед.

Но пока евреев самих старались обратить в крестьян.

«Досоветская история знает вообще лишь два случая попыток массового превращения горожан в земледельцев. Первая попытка кончилась удачей в большом масштабе, но существенно отличалась от стоящих перед советской властью задач социальным составом своих участников.

Это большое выселение английских рабочих в САСШ (Северо-Американские Соединенные Штаты. — А.М.) после поражения чартистов и европейской революции 1848 г. <…> Но в данном случае речь шла о переходе к земледелию хотя и горожан, но людей физического труда, пролетариев. Между тем при переводе на сельское хозяйство еврейских мелких торговцев и т. п., а в дальнейшем более широких слоев городской буржуазии вообще, придется иметь дело с составом переселенцев другого рода.

Вторая попытка — это опыт организации переселения евреев из старой России для занятия земледелием в Палестине и Аргентине. Опыт этот был предпринят буржуазными еврейскими организациями после еврейских погромов начала 80-х гг. прошлого века (первая волна вдохновленных царизмом противоеврейских погромов [15]). Опыт этот был подобен нашему нынешнему по социальному составу переселенцев, но окончился полной неудачей. Более сорока лет работы (и чрезвычайно большие затраты), по отчетам сионистов, дали к настоящему времени в Палестине лишь немногим более пятнадцати тысяч человек еврейского земледельческого населения, считая уже всех младенцев, старух и т. д. — небольшую часть всего еврейского населения в Палестине, составляющего более 100 тысяч человек [16]. Еще меньшие результаты получились в Аргентине (Южная Америка).

У нас в СССР в настоящее время имеется уже около двухсот тысяч человек еврейского трудового земледельческого населения. Процесс увеличения его идет все быстрее: в 1920 г. — всего 35 тыс. чел., 1924 г. около 92 тыс. чел. и к началу 1929 г. уже около 200 тыс. чел. Причем на ближайшее пятилетие 1929–1933 гг. правительственными органами намечено к переходу к земледелию еще свыше 200 тыс. чел., что обеспечено уже в основном территорией и наличностью зарегистрировавшихся к переселению кандидатов, а равно опытом проделанной работы.