Фараон Мернефта - Вера Крыжановская Страница 23

Никто не сомневался, что согласие это будет дано, потому что, судя по всем признакам, чума, так искусно распространенная на скоте, должна была вскоре появиться и на людях. Все обстоятельства способствовали заразе: жара стояла невыносимая, воздух был насыщен вредными миазмами от трупов палого скота, — и если смерть начнет косить людей, Мернефта вынужден будет удалить причину стольких бедствий.

Как только наступила ночь, я отправился в назначенное место.

Старейшины были уже в сборе, большинство из них были почтенные старики. Вскоре вошел Мезу в сопровождении Аарона и занял наиболее возвышенное место.

Во время трапезы я не мог отвести глаз от нашего грозного вождя, которого в глубине души боялся. На его выразительном лице была непоколебимая решимость, взор его, горевший гением и отвагой, внушал мне уверенность в успехе трудного предприятия.

Осушив последнюю чашу вина, пророк встал с места и сказал:

— Братья, минута вашего освобождения приближается, ибо чума, опустошившая стада египтян, вскоре начнет опустошать их семьи, не исключая дворец недостойного фараона, который дерзает противиться воле Иеговы, хотя и видит, что жезл Предвечного без устали поражает его нечестивый народ. Но когда смерть войдет в его собственный дом, он содрогнется, и избранное племя выйдет на свободу из этой страны рабства для основания нового царства. Все должно быть готово к моменту, когда я подам сигнал выступления. Старейшины двенадцати колен Израилевых, слушайте же веление Иеговы, которое Он изрекает вам моими устами. Прикажите вашим женам и дочерям вымыть одежды, высушить их и тщательно уложить. Приготовьтесь взять с собою все, что у вас есть наиболее ценного, выпросите взаймы у египтян как можно более золота, дорогой посуды, драгоценных каменьев и хороших тканей. Навьючьте своих мулов и верблюдов всеми сокровищами, какие они только в силах снести, и не бойтесь ничего: вы — народ, избранный Богом, и по воле Иеговы должны уйти отсюда не голодными нищими, а богатыми и могучими людьми. Итак, Предвечный повелевает вам унести с собой золото отверженных, половина которого добыта вашим кровным трудом. Вы будете иметь в нем нужду, чтобы основать царство единого Бога и воздвигнуть Ему храм. Ничего нашего да не останется в Египте, кроме памяти гнева небесного, а потому вы должны взять с собой прах патриарха Иосэфа, дабы благословение предков последовало за вами в новое отечество.

Он отдал еще различные приказания относительно печения хлеба и других дорожных приготовлений, упоминаемых в Библии. Старейшины слушали его с благоговением, скрестив руки на груди.

— Все будет исполнено по твоему приказанию, — ответили они с глубоким поклоном.

Я возвратился домой, волнуемый странными чувствами. Как все «посвященные», я знал, что существует единый верховный Бог, столь великий, что на языке человеческом даже не было и имени для Него. Но если Мезу и рискнул уже разоблачить эту великую тайну, то как посмел он позволить себе принижать великого Творца вселенной до обыкновенной человеческой заурядности, покрывать Его именем обман и воровство, вкладывать Ему в уста мелочные предписания относительно пути, удобств и даже стряпни еврейского народа?

Я знал по опыту, как были строги, величественны и вместе с тем человеколюбивы те существа, которых наши таинства дозволяли вызывать и которые, однако, были только слугами высочайшего Двигателя бесконечности.

Никогда Озирис или Изида не стали бы предписывать кражу, смерть и заразу. Они проповедовали только добро и любовь к ближнему, во всех их храмах тысячи больных и странников получали исцеление от болезней или утешение в скорбях.

Облокотясь на балюстраду своей плоской кровли, я провел часы в думах и рассуждении с самим собою. Но страсть к Смарагде и жажда обладать ею в конце концов победили все сомнения совести.

Что мне, в сущности, за дело было до богов и египтян, лишь бы я сам был счастлив.

Следующие дни я провел в невыразимом беспокойстве и нетерпении.

Часами я расхаживал по комнате или по саду, ожидая, что вот-вот придут сказать мне, что страшная болезнь разразилась в городе. Если Смарагда сделается ее жертвой, то ко мне обратятся за помощью, и я, как врач, имеющий к ней во всякое время свободный доступ, легко могу устроить ее похищение.

Наконец однажды после полудня мать с озабоченным видом уведомила меня, что на нашей улице в трех домах появилась чума.

Вечером, когда я собрался идти в город, ко мне ворвались двое молодых людей, бледные и расстроенные. Один из них был Нехо, в другом я с удивлением узнал Омифера.

— Пинехас, — вскричал Нехо, крепко пожимая мои руки, — окажи нам услугу, за которую мы все вечно останемся у тебя в долгу: спаси Ильзирис, сестру мою, а также и Смарагду… За нее пришел просить тебя Омифер. Ты так искусен, что, верно, можешь вылечить их от чумы.

С минуту я колебался. Что мне было за дело до жизни или смерти сестры Нехо. Но если б я отказал последнему, то уж не мог бы взяться и за лечение Смарагды.

Поэтому я согласился и, дав Нехо все необходимые предписания, приказал ему торопиться. Он улетел как вихрь, оставив меня наедине с Омифером.

Затаив бешеную ревность, которую возбуждал во мне любимый ею прекрасный юноша, я смерил его ледяным взглядом.

— Кто ты, — спросил я, — и по какому праву дрожишь за жизнь Смарагды? Не послал ли тебя Радамес?

Омифер скрестил на груди руки и горько ухмыльнулся.

— Я люблю Смарагду, которая в настоящую минуту лишена убежища в своем собственном дворце. Узнав, что она заболела чумой, муж ее до того перепугался заразы, что выгнал ее вон. Поэтому я взял в свой дом больную, которая и теперь мне так же дорога, как и в дни здоровья и счастья. Я знаю, Пинехас, что ты великий маг и искусный врач, и потому обращаюсь к тебе за помощью. Назначь за нее цену, какую пожелаешь. Я охотно дам десять верблюдов, нагруженных самыми дорогими вещами, за спасение жизни любимой женщины.

Из слов этих я заключил, что Омифер не знал о моей любви к Смарагде, а если даже и слыхал что-нибудь о ней, то принял ее за обыкновенное увлечение, которое, по недостатку взаимности, в настоящее время давно уже угасло. Если бы он заподозрил истину, то, без сомнения, не рискнул бы вверить мне свою возлюбленную. Поэтому я ответил с равнодушным видом:

— Хорошо, я принимаю твое предложение. Пришли десять верблюдов, и я возьмусь за лечение Смарагды, но отвечать за ее жизнь могу лишь тогда, если буду иметь ее здесь, у себя под рукой, чтобы днем и ночью наблюдать фазы болезни.

— Если ты поклянешься мне ее спасти, то я привезу ее к тебе, — воскликнул Омифер, глаза которого заблистали радостной надеждой.

— Клянусь, что буду хранить и заботиться о ней так же, как ты сам сделал бы это, — ответил я с трепетавшим от восторга сердцем.

Он уехал, а я пошел к матери и, уведомив ее о присылке десяти верблюдов, попросил помочь мне приготовить все нужное для больной. Услышав об ожидающем меня великолепном заработке, Кермоза пришла в неописуемый восторг.