Пришёл, увидел и убил. Как и почему римляне убивали - Эмма Саутон Страница 23

Это самые известные примеры того, как отцы храбро жертвовали своими сыновьями. Но это, строго говоря, не убийства. Это казни, осуществлённые отцами, наделёнными политической и военной властью. Есть, впрочем, и ещё более мрачные вариации этого сюжета – истории об отцах, казнивших сыновей за политические преступления в результате домашних разбирательств. К примеру, Спурий Кассий Вецеллин предложил первый в римской истории аграрный закон, будучи консулом в 486 году до н. э. но как только его полномочия истекли, отец осудил его на домашнем суде и казнил за измену ^[71]. Авл Фульвий присоединился к заговору Катилины против Цицерона, и за это родной отец притащил его домой, судил и тоже казнил за измену. Современному читателю эти истории кажутся более странными и менее однозначными. Семейный суд, на котором отец может приговорит взрослого сына к смерти, а какие-либо сдержки и противовесы отсутствуют, кажется чем-то неприятным и чреватым злоупотреблениями. Потому-то эти истории и будоражат воображение современных исследователей.

Точно так же нас волнуют и истории о женщинах, наказанных отцами за сексуальные преступления, например, за секс как таковой. Самая известная и самая странная из них – история Вергинии, молодой горячей дочери Луция Вергиния, которая привлекла ненужное внимание Аппия Клавдия. Тот попытался соблазнить юную девушку, у которой уже был жених, но на все его приставания она отвечала отказом. Однако, как все токсичные мужчины с древнейших времён до наших дней, Клавдий не понимал слова «нет». Чтобы заполучить Вергинию, он придумал сложный и безумный план: уговорил друга публично заявить, что Вергиния – на самом деле его рабыня. Идёт себе девочка в школу – ну, ведь ей, вероятно, было лет четырнадцать, – как вдруг выпрыгивает мужчина, хватает её за руку, кричит, что она – его собственность и тащит её к себе. План был настолько дерзкий, что никто просто не знал, как реагировать. Завязалась потасовка, мужчина пообещал подать в суд. Он и подал. Председательствовал в суде Аппий Клавдий. После долгого разбирательства, участие в котором принимал и Луций Вергиний, Аппий вынес вердикт: он признал девушку рабыней и велел отдать её своему другу. Потрясённый и испуганный Вергиний схватил свою юную дочь и вонзил ей в сердце кинжал. В своё оправдание он сказал, заливаясь слезами, что предпочитает, чтобы его дочь лишилась жизни, но не чести. Таким образом, Вергиния стала второй Лукрецией: лучше смерть, чем изнасилование. Лучше мёртвая дочь, чем испорченная. Лучше быть убийцей, чем отцом запятнанной женщины.

Вот ещё одна история. Всадник Понтий Ауфидиан однажды пришёл домой и застал свою дочь в постели с её воспитателем, Фаннием Сатурнином. Странно, что имя раба-воспитателя в источнике сообщается, а имя самой дочери – нет. Впрочем, ничего странного. Нетрудно догадаться, что Ауфидиан сделал в первую очередь: он приказал казнить Фанния. Возможно, он велел отдать его на съедение диким зверям во время игр. Раба, осмелившегося переспать со свободной женщиной, стоило наказать публично. Но что делать с девушкой, которую, наверное, звали Понтией, или Ауфидианой, или даже Понтией Ауфидианой? Она лишилась девственности и чести. Она опозорила семью. И за это Ауфидиан казнил дочь. Всё её преступление состояло в том, что она переспала с учителем – возможно, даже не добровольно. Но Валерий Максим, опять-таки, с нескрываемым удовлетворением сообщает, что вместо позорной свадьбы отец «горестное погребение отправил» ^[72]. Лучше быть убийцей, чем опозоренным главой семейства. А как вам история Публия Горация, одного из трёх братьев, участвовавших в небольшом сражении с воинам Альба-Лонги? Римский царь Тулл Гостилий (673–640 годы до н. э.) предложил не устраивать полномасштабную войну между римлянами и альбанцами, а организовать битву трое на трое: братья Горации против братьев Куриациев. Последний оставшийся в живых побеждает в войне. Неплохое рациональное решение. Шестеро сражались, пятеро погибли. Последним оставшимся в живых оказался Публий. Он был весь в крови и еле держался на ногах, но всё-таки поднял над головой меч в знак славной победы. Рим победил, однако праздновали не все. Сестра Публия, Камилла, была невестой одного из Куриациев (потому что Рим и Альба-Лонга фактически были одним городом, но это долгая история). Узнав, что её жених погиб, она заплакала. Она поставила личное горе выше победы, одержанной городом, и за это родной брат пронзил её мечом, с которого всё ещё капала кровь её жениха. При этом он закричал: «Так да погибнет всякая римлянка, что станет оплакивать неприятеля!» ^[73] Разумеется, прохожие были шокированы произошедшим, но отец, которого тоже звали Публием, чёрт возьми, Горацием, сообщил царю, что поступок сына одобряет. Но Публий всё-таки приходился убитой братом, а не отцом, поэтому царь велел ему раскаяться в содеянном и принести очистительную жертву. Если бы убийство совершил Гораций-старший, не потребовалось бы даже этого.

Из-за этих историй создаётся впечатление, что римские отцы убивали своих детей направо и налево, а сограждане горячо одобряли их воспитательные методы. Откройте любую книгу о римской семье или о римлянах вообще, и вы неизбежно найдёте в ней хотя бы пару фраз о patria potestas ^[74] и о том, как римские отцы могли безнаказанно расправляться с детьми. Я только что заглянула в книжку о римлянах из серии «Ужасные истории», и на странице 62 там написано: «римский отец обладал правом казнить и миловать своих детей». Это один из тех «фактов» о Древнем Риме, от которых никуда не денешься – вроде истории о Калигуле, сделавшем своего коня консулом (этот анекдот вызывает у меня приступы неконтролируемой ярости) или о Нероне, игравшем на скрипке, пока Рим горел (этот я терплю только потому, что он породил неплохую шутку: в 1990-х немецкая компания Nero выпустила программу для нарезания компакт-дисков и назвала её Nero Burning ROM ^[75], меня это смешило каждый раз, когда я перезаписывала диски ^[76]). Профессиональные историки строили научные карьеры и не спали ночами, пытаясь понять, мог ли римский отец безнаказанно убить своего ребёнка, и они пришли к выводу, к которому могли прийти и Вы, если читали внимательно и заглядывали в примечания. Все эти истории, изображающие отцов-убийц славными героями, для которых родина значила больше, чем родные дети – всего лишь легенды. Они все возникли в начале или в середине республиканского периода, за столетия до того, как были созданы дошедшие до нас источники. Мы знаем о них от Ливия, писавшего свою славную историю, чтобы порадовать Августа, или от Валерия Максима, собравшего вырванные из контекста анекдоты, чтобы порадовать Тиберия, или от Дионисия Галикарнасского, который тоже писал историю, чтобы порадовать Августа. Все эти источники созданы в период становления императорского, то есть монархического, режима, в угоду монархам, власть которых базировалась на представлении о том, что они являются «отцами отечества» (pater patriae) и правят империей как великодушные граждане, а не цари. Однозначно не как цари. Просто как добрые отцы. Любящие своих детей-сенаторов. И имеющие право убить их в любой момент.