Без войны и на войне - Наталия Конева Страница 23

Одной из самых сложных, но очень эффективных операций отца была Корсунь-Шевченковская. Именно за эту битву в феврале 1944 года, названную «вторым Сталинградом», ему было присвоено звание Маршала Советского Союза. По мнению историков, эта операция убедительно доказала, что наша армия овладела высшей формой оперативного искусства – искусством окружать и уничтожать противника.

Немецкое командование стремилось во что бы то ни стало удержать так называемый Корсунь-Шевченковский выступ (в среднем течении Днепра, на стыке 1-го и 2-го Украинских фронтов). Немцы собирались использовать этот выступ в качестве плацдарма для наступления, чтобы восстановить оборону вермахта по Днепру.

Эту задачу должна была выполнить группа армий «Юг» под командованием фельдмаршала Эриха фон Манштейна. Немцы надеялись, что с началом весенней распутицы наши войска не смогут наступать в прежних темпах, они старались создать в районе Корсунь-Шевченковского устойчивую оборону.

Чтобы не дать противнику возможности укрепить оборонительные позиции, необходимо было как можно быстрее начать ликвидацию выступа, это и стало первоочередной задачей 1-го и 2-го Украинских фронтов.

Погодные условия для подготовки операции были неблагоприятными, застревали в грязи даже танки.

В соответствии с планом, одобренным Ставкой, 2-й Украинский фронт под командованием Конева нанес удар 24 января 1944 года. В созданную стрелковыми войсками брешь устремилась танковая армия 2-го Украинского фронта. Навстречу ей (к Звенигородке) была введена в прорыв танковая армия 1-го Украинского. Немцы контратаковали, пытаясь ликвидировать танковые прорывы, но тщетно: 28 января ударные группировки двух фронтов соединились в районе Звенигородки, взяв в кольцо около 80 тысяч человек.

Манштейн, потерпевший в свое время фиаско в попытках вызволить из Сталинградского котла свои армии, действовал энергично, стремясь восстановить свой авторитет. Он отправил радиограмму генералу Вильгельму Штеммерману, возглавившему окруженную группировку, о том, что прорвется к нему силами танкового корпуса. Командир этого корпуса также радировал Штеммерману: «Во что бы то ни стало держитесь. Мы придем, несмотря ни на что». Обещание поддержать окруженную группировку дал командующий 1-й танковой армией немцев: «Я вас выручу. Хубе». Да и сам Гитлер послал радиограмму: «Можете положиться на меня как на каменную стену. Вы будете освобождены из котла, а пока держитесь до последнего патрона». Поверив обещаниям, окруженные немецкие войска продолжали упорно сражаться, предпринимали атаки с целью вырваться из окружения. 11 февраля немецкие армии нанесли самый мощный удар на внешнем фронте окружения. Одновременно навстречу им пошла на прорыв окруженная группировка.

Расстояние между частями Штеммермана и войсками Манштейна, наступающими на внешнем фронте, сократилось до 12 километров. Это был самый кризисный момент всей операции, вспоминал отец.

Несмотря на то, что переступать разграничительную линию между фронтами в ходе действий не принято, Конев самостоятельно решил помочь соседнему фронту и выдвинул в район образовавшегося прорыва части танковой армии и кавалерийского корпуса, чтобы обеспечить стык и задержать противника в котле.

События в районе Корсунь-Шевченковского встревожили не только фронтовое командование, но и Ставку.

12 февраля днем в штабе фронта раздался звонок по ВЧ. Отец очень внимательно, не перебивая, слушал говорившего на противоположном конце провода. Всем, кто был в комнате, было понятно – это Верховный.

Вот как об этом эпизоде рассказывал отец в своих воспоминаниях:

«Сталин, рассерженный, сказал, что вот мы огласили на весь мир, что в районе Корсунь-Шевченковского окружили крупную группировку противника, а в Ставке есть данные, что окруженная группировка прорвала фронт 27-й армии и уходит к своим: “Что вы знаете об обстановке на фронте у соседа?”. По интонации его голоса, резкости, с которой он разговаривал, я понял, что Верховный Главнокомандующий встревожен, и, как видно, причина этого – чей-то не совсем точный доклад.