Жизнь и шахматы. Моя автобиография - Анатолий Карпов Страница 23

Переговоры получились крайне тяжелыми. Несмотря на то что и Корчной, и Рибли согласились возобновить матчи, Кампоманес настаивал на том, что СССР обязан выплатить компенсацию в размере трехсот пятидесяти тысяч долларов. С большим трудом мы уговорили его снизить цифру до двухсот шестидесяти, а затем, понимая, что больше он не отступит ни на цент, позвонили в Министерство спорта за одобрением. Грамов, получивший от Алиева указание возобновить матч на любых условиях, дал согласие, однако на самом деле наверх доложил о договоренности платить исключительно услугами. По факту же в ФИДЕ перечислили сто восемьдесят тысяч долларов, и лишь оставшаяся часть штрафа была отдана посредством обучения тренеров и проведения каких-то мероприятий для Федерации. Однако эта информация каким-то скандальным образом все же просочилась наверх, и Алиев потребовал у Грамова объяснений, кто дал добро на эти безумные штрафы. Недолго думая и, очевидно, наложив в штаны, министр прикинулся овечкой, заявил, что знать не знал ни о каких денежных выплатах, и все свалил на своего зама – Ивонина. Разбираться в ситуации Алиев не стал, никого из Федерации ни о чем не спрашивал, да и все внимание управления уже переключилось на наш матч с Каспаровым. Поэтому, к сожалению, Виктор Андреевич Ивонин пострадал от подлости своего начальника и был практически моментально освобожден от должности. А ведь он, в отличие от Грамова, был замечательным профессионалом, умел грамотно решать любые вопросы, никогда и никого не подставлял, всегда пытался протянуть руку помощи и найти выход из самой сложной ситуации. А какой великолепной организации был человек! Каждый разговор, любой вопрос конспектировал он в специальных блокнотах, которые складировал в хронологическом порядке. Поэтому всегда мог легко прокомментировать события прошлого. Хотите узнать подробности матча Спасского с Фишером? Пожалуйста. Рассказать вам, кто был во главе делегации шашистов на чемпионате Европы пять лет назад? Одну минутку. И так во всем и всегда. В нашей Федерации действительно было меньше бюрократии и проволочек с решением проблем именно потому, что Ивонин кроме шахмат и шашек занимался общими вопросами по международным отношениям и валютному управлению. Никакой радости его снятие с должности нам, конечно, не принесло. Единственное, что успокаивало, – Виктора Андреевича назначили начальником Главного управления спортивных лотерей, и на этом посту он доказал, что талантливый управленец сделает конфетку из любого доверенного дела. Именно на годы его руководства пришелся бум советских спортивных лотерей: еженедельно до десяти миллионов билетов участвовало в «Спортлото» и ежемесячно реализовывалось пятьдесят миллионов моментальной лотереи «Спринт».

А что касается Грамова, за всю жизнь не видел я больше ни одного министра, который бы настолько ужасно разбирался в предмете своей работы, настолько не интересовался им, как это делал он, который так и не научился выговаривать слово «волейбол» и называл этот вид спорта валетболом. Все, что хотел Марат Владимирович от своей должности, это задержаться на ней как можно дольше.

Думая исключительно о том, как бы подстелить себе побольше соломки и не потерять должности, чиновники и задумали этот дикий бойкот Олимпиады‐84 в Лос-Анджелесе. А ведь еще в восемьдесят втором году президента МОК Хуана Антонио Самаранча в Москве уверяли, что СССР не опустится до уровня Джимми Картера и приедет в США. Однако политическая ситуация после сбитого в нашем небе южнокорейского «Боинга» и вследствие продолжающейся войны в Афганистане накалилась еще сильнее. Пришедший к власти Рональд Рейган назвал Советский Союз «Империей зла», и требовалась одна лишь маленькая спичка, чтобы пламя вражды полыхнуло вновь в полную силу. Эту спичку и зажег Грамов собственной персоной, направив в ЦК КПСС записку о сложившейся ситуации. Им, безусловно, двигала боязнь поражения на территории соперника, тем более что на прошедших Зимних играх в Сараево наша команда проиграла чемпионский зачет спортсменам из ГДР. Второе поражение, да еще и от неприятеля, запросто могло лишить его теплого местечка. Должность свою министр уберег – а сколько великих спортсменов лишил олимпийских медалей!

На пресс-конференции в МИДе, посвященной объявленному бойкоту, Грамов великолепно продемонстрировал свое истинное лицо человека необразованного и крайне далекого от спорта. Вначале, отвечая на вопрос корреспондента агентства «Рейтер», он объявил, что ответит господину Рейтеру, потом объявил: «Скажу откровенно…» – и несколько минут рылся в бумажках в поисках откровенности. А под занавес случилось то, что потом еще долгое время передавалось из уст в уста в качестве анекдота. Вот только история эта была непридуманной. Грамова попросили:

– Объясните, пожалуйста, в чем же основная причина бойкота Советским Союзом игр в Лос-Анджелесе.

– Нет никакого секрета, – напыжился чиновник. – Организаторы не могут обеспечить должной безопасности нашим спортсменам. А безопасность наших соотечественников, а тем более знаменитых соотечественников, мы ставим на первое место. Представьте себе такую ситуацию: выходит наш знаменитый легкоа2тлет… – И Грамов надолго умолк, пытаясь вспомнить какую-нибудь фамилию, потом расцвел в улыбке и произнес: – Например, Сальников…

Хохот, поразивший зал, наверняка был слышен далеко за пределами Садового кольца. Каждый шкет в стране знал имя великого пловца Владимира Сальникова, и как мог записать его в легкоатлеты министр спорта, просто не укладывалось в голове.

Думаю, дело даже не в том, что министр не мог запомнить фамилии спортсменов, он не считал нужным это делать. Все были для него мелкими сошками и интересны были только с точки зрения доходности. А доходность разглядеть он умел, дельцом действительно был хорошим и наверняка смог бы сколотить капитал в должности директора рынка или огромного гастронома. Там бы его умения сгодились как нельзя кстати, а в нашей области чрезмерное желание Грамова отнять, урвать и отжать всех только раздражало и обижало. Но мало кто имел возможность высказать ему свои претензии в лицо, ведь принимал Марат Владимирович исключительно тех спортсменов, которые имели вес в глазах общественности. В шахматах его аудиенцию мог получить только я как чемпион мира и Гарри Кимович как ставленник Алиева. Остальным вход в его кабинет был закрыт, но не думаю, что кто-то сильно горевал по этому поводу, хотя, конечно, слышать в открытую, что твоя персона не доросла до встречи с министром, неприятно. А Грамов говорил, не стесняясь:

– Для спортсменов есть начальники управлений – пусть туда и ходят. В крайнем случае могут рассчитывать на визит к заместителю министра, а меня этими встречами прошу не обременять.

И не обременял себя ни просьбами спортсменов, ни желаниями. Не умел разглядеть за их чаяниями даже выгоды для страны. Зато легко вершил судьбы одним росчерком пера, не испытывая ни малейших угрызений совести. Так, великому баскетболисту Сергею Белову – одному из лучших разыгрывающих за всю историю этого вида спорта – не позволили уехать в ОАЭ на тренерскую работу. Прикрылись тем, что спортсмен, игравший за ЦСКА, имел звание и работать за границей права не имел. Между тем Белову предлагали контракт в один миллион долларов в год, предлагали быть не просто тренером, а играющим тренером, то есть хотели продлить ему спортивную жизнь. Но зависть и глупость чиновников не позволяли им с легкой душой отпустить кого-либо получать большие деньги. Как же так – какой-то там Белов будет вести шикарную жизнь, а они прозябать в своих кабинетах. А то, что, отпустив Белова, да и многих других спортсменов, они могли бы пополнить бюджет государства, их ни капли не волновало. Волновало исключительно собственное самолюбие.