«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона: Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота - Елена Смилянская Страница 23

Правила, касающиеся службы британских офицеров в зарубежных армиях и флотах, требовали, чтобы миссия Фуллертона сохранялась в секрете. Инструкции Фуллертону и его отчеты пересылались через генерал-губернатора Лифляндии Юрия Юрьевича Броуна (сам Броун был родом из Ирландии и состоял на российской службе с 1730 г.) ¹⁴⁴. Далее, когда были найдены офицеры, желавшие служить в России, разрешение на их приглашение должен был испросить у правительства один из дипломатических представителей (либо граф А. Р. Воронцов в Лондоне, либо граф Джон Хоубарт, первый граф Бакингемшир, британский посол в Петербурге), так как было известно, что сами офицеры не могли просить такого разрешения ¹⁴⁵. К середине 1764 г. результатом миссии Фуллертона стало приглашение в Россию по меньшей мере пяти британских офицеров ¹⁴⁶. Между тем в посланиях генерал-губернатору Броуну Екатерина II высказывала пожелания, чтобы Фуллертон пригласил до восьми офицеров (одного или двух флагманов, трех капитанов и двух-трех лейтенантов). И на этом императрица не собиралась останавливаться, она надеялась, что пример этих британцев и их добрые рекомендации заинтересуют и других их соотечественников принять российские приглашения ¹⁴⁷. Задача, впрочем, осложнялась тем, что в России требовали, чтобы эти офицеры (в особенности флагманы, офицеры адмиральского ранга) имели «добрую» репутацию, были знающими в «морской архитектуре» и «экономии корабельной», говорили не только на родном языке, но и по-французски или по-немецки и способны были принести пользу Адмиралтейству («могли бы достойными членами быть в управлении нашего адмиралтейства») ¹⁴⁸. Не случайно Фуллертону так и не удалось уговорить отправиться в Россию подходящих под эти требования моряков высокого ранга.

Фуллертон покинул Британию в 1764 г., однако уже через четыре года начало Русско-турецкой войны придало новый импульс усилиям по поиску и вербовке опытных иностранных офицеров на российскую службу, прежде всего во флот. Согласно последним подсчетам, можно заключить, что около половины из 75 иностранцев, принятых на российский флот между 1764 и 1774 гг., были британцами ¹⁴⁹.

Российские дипломатические представители, прежде всего М. М. Философов в Копенгагене, И. Г. Чернышев и А. С. Мусин-Пушкин в Лондоне, получили указания приложить все усилия к поиску новых морских офицеров. Хотя и не вполне понятны способы, какими они выискивали кандидатов, но можно предположить, что дипломатические представители продолжали, как и Фуллертон, полагаться на посредников и рекомендации, получаемые ими по им одним известным каналам на местах ¹⁵⁰.

Переписка, сопровождавшая миссию Фуллертона, показывает, что для приглашаемых на российскую службу британских офицеров важно было урегулирование двух основных вопросов: вопроса о значительных денежных пожалованиях в России и вопроса о повышении офицеров в чине. Так продолжалось и позднее.

Поощрения, которые иностранные моряки офицерского ранга могли получить в начале своей службы в России, существенно зависели от их чина на новом месте, но обычно они включали повышение в чине на одну ступень, жалованье и пенсию, равно как и пенсию вдове и детям по смерти офицера, находящегося на службе ¹⁵¹. Однако депеши миссии Фуллертона из Лондона показывают, что для офицеров адмиральского ранга эти условия в начале 1760‐х гг. не были привлекательными: помогавший Фуллертону адмирал Гордон предполагал, что британские адмиралы так разбогатели в Семилетнюю войну, что их невозможно было соблазнить на русскую службу никаким жалованьем или пенсией (а те флагманы, что могли согласиться, едва ли были пригодны к службе ¹⁵²). В то же время Гордон советовал российским агентам сосредоточить усилия на приглашении капитанов, так как среди них были талантливые моряки, которые не рассчитывали на продвижение по службе в Британии, но вполне подходили для того, чтобы получить адмиральские чины в России ¹⁵³. Отметим, что таким капитаном был в 1769 г. и Джон Элфинстон, принявший приглашение от российского посла графа И. Г. Чернышева.

Описав подробнейшим образом свое пребывание на российской службе, Элфинстон обошел молчанием детали своего вступления на эту службу. Вероятно, подобное умолчание может свидетельствовать о том, что в поведении обеих сторон, заключавших соглашение (графа И. Г. Чернышева, с одной стороны, и Элфинстона, с другой), было нечто весьма щекотливое. К тому же согласие российской стороны в 1773 г. удовлетворить денежные претензии Элфинстона позволяет предположить, что не только имевшиеся в распоряжении Элфинстона секретные бумаги, которые Россия не хотела предавать гласности, но и сам порядок его приглашения на службу шли вразрез с деликатными «политическими правилами», принятыми в Британии. В России это должны были понимать.